Обнимаю Вас, милые. Пожал<уйста>, напишите о сух<их> бананах: вкусно и дешево.
Ваш, бобыль, Ив. Шмелев.
<Приписка:> У нас в гимн<азии> на ур<оке> истории сын рядского сапожн<ика> Егоров, бывало, отвечал о Сократе: «С<ократ> б<ыл> оч<ень> умный человек. А жена его точила. И раз вылила ему на голову из 2 этажа горшок горячих щей!» — соверш<енно> серьезно. С окруж<ным> инсп<ектором> случилась истерика, петухом орал. Он же: «Цезарь выстроил в холме две когорты ветеринаров». Он же: «у Пифии из расселины исходили удушающие пары». Его всегда вызывали для потехи. Окр<ужной> инсп<ектор> катался, чуть не апоплексия. Ел на уроках, по фр<анцузской> булке, с икрой! Доел до 4 кл<асса> только.
<Приписка:> Чтение в Голл<андии> — отставляю. Вот, буд<ет> повод, выйдет моя книга, — другое дело. Начинаю переп<иску> «Путей», хотел бы конч<ить> к наш<ему> Рожд<еству>.
<Приписка:> Утро 20-го, мороз — 15°! Распеч<атал> вчераш<нее> п<ись>мо:
«левша» — ici! [816] Охапка дров! Ура! Merci!!!
«Восьмерых парней скрутила, на девятом не сдалась!»
439
И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <26.XII.1946>
Милый и дорогой Иван Сергеевич!
Уведомляю.
Из Нью-Йорка идет к Вам ядрица. 25 кило = 50 фунтов = полтора русских пуда. «Ликуй ныне и исцеляйся, Иване!»…
Нет, сухих бананов, спасибо, не посылайте! Я их очень люблю, но тут их вволю: ем. А вот, когда ядрица придет, то можно в виде пробы в кардоночке послать фунтик — не дойдет ли? Не больше, ибо губить зря нечего. Попыткой! Не пыткой...
А вот, были бы Вы профессиональным акушером, то Вас отдали бы под суд. Слыхано ли дело: без согласия родильницы выдрать из нее треть ребенка и послать по почте напоказ?!… Во-первых, нужно согласие родильницы (c’est moi!); [817] во-вторых, ребенка не отдают на показ по третям («Тьму и просветление»). Ручаюсь: запретили бы практику...
Да и какое же мне «полное удовольствие», если Вы условно и насильственно прервали мой «усёр». Ведь я-то, черт возьми, все-таки «ээ-стет!»… «подумайте».
За это разоряйтесь: гоните к Оле [818] всю книгу заказным...
Очень рад, что «на девятом» не сдалась. Ждите дальше.
18-го свезли меня к сердечному специалисту: стук, слух, мера давления, приведение всей личности в «сомнение» (от слова мять), просвечивание всего корпуса, анализы всех жидкостей (кроме слез), кардиограмма.
20-го сообщил итоги.
а) грудной жабы нет в) порока сердца нет с) гемоглобин 85% d) отстой крови 4% е) красные шарики 4 300 000 f) белые 7 000 g) давление: непрестанно колеблющееся, след<овательно>, склероза нет h) в легких все зарубцовано і) есть старый нейроз сердца к) есть в полной силе гастро-кардиалит. Voilà. Последнее означает і) и к): душевно замотали и перенапрягли, спазма солнечного сплетения, высокое стояние диафрагмы, давление на сердце, перебои и острые колебания самочувствия.
Et puis — и вот — et Voilà — et c’est tout. [819]
По этому случаю принялся за следующую книгу «Философия Религии». Книга начата в 1919 году, с тех пор была «в производстве». Но уж у меня манера такая.
У меня «циркулярный философоз» тянется всю жизнь. Варится в 10 котлах; который начнет «уходить» — с того крышка снимается, что готово — записывается — крышка закрывается — записанное откладывается — ибо другой котел «уходит» — надо за него браться.
В таком порядке прожил я жизнь и теперь, будучи уже «Феклунькиным отцом», стою перед начатыми, подготовленными, сильно подвинутыми или полуготовыми трудами:
1. Учение о сущности правосознания (закончено в 1919 году, надо отредактировать).
2. Философия религии (лежит в виде большого курса лекций, на два тома, отдельные главы разработаны детально).
3. О духовном характере (для России!) (курс) (том).
4. Об очевидности (вороха набросков и материалов).
5. О равенстве и справедливости.