Милый друг, благодарю Вас за дружеские советы, за доводы о «Няне». Все верно, истинно... но... да к чему мне «имя в чужих землях»: мне нужно вот, чтобы К<андрейя> прислала «перевод» хоть на 500 шв. фр., — и тогда у меня будет имя, а то я буду стерт в человецех. «И будет стерто имя его во-век», когда придет персептёр [127] и опишет последнюю худобу мою, не четвероногую, а... какая есть, говорящую мне — ты еси, ибо можешь сидеть в кресле и лежать даже на софе. Плохо дело, когда уповаешь на «адресный билет», как старушка моя. Впрочем, чудеса бывают... Прощайте, дорогой, пока... никогда, д<олжно> б<ыть>, так и не свидимся и не поговорим, не послушаю я Вас. Оба целуем Вас и добрую душу — Наталию Николаевну. Молиться перестал — плохо, душа тревожна, а м<ожет> б<ыть> опять закаменела. О Ваших «Русях» — все поминают в разговорах, при встречах. Вчера проф. А. А. Титов [128] писал мне — «чудесно проф. И. А. Ильин схватил дух В<аших> книг». (А он — из левашей, нар<одных> соц<иалистов>! но — русский чел<овек>.)