Ваш Ив. Шмелев.
Вот написал Вам — и смущен, что-то щемит на сердце. Зачем я выложил эту кучу текущего хлама-мусора, из которого ни-чего путного нельзя отвеять. Но Вам, чуткому, ведомо, почему становится человек «мусорщиком». Дикси — эт анимам левали. [134] Только, сознаю, что нечеловечно — приглашать друзей зерцать сие невеселое занятие и заставлять обонять «слежавшееся». Виноват. Но нет сил переписывать. Писать — так писать, ва-ляй! Куль<ма>ны, думаю, вот почему показывают — стараются не показывать, но выпирает! — охлаждение: им, чую, о-чень не по нутру чужие таланты: Ваши статьи-шедевры о «Л<ете> Г<осподнем>» и «Богомолье» — ошеломили их, и ревность сказалась тут. Даже Бунина прорвало, — думаю, что и Алданова. Вот его письмо, от 30 VI: «Как ни странно, я только теперь прочитал «Богомолье». Какая превосходная в чисто-художественном отношении книга! Ваше мастерство поразительно, — пишу Вам только для того, чтобы Вам это сказать и сердечно поблагодарить за доставленное мне наслаждение». Ну, форма-то не совсем удачна, — «за доставленное мне наслаждение»… как будто я старался доставить ему наслаждение. Замечу, что книги я ему не посылал. Ну, и на том спасибо. Так вот, от милого Зейлера, генер<ального> секрет<аря> нашего писат<ельского> союза — и сотрудн<ика> «Посл<едних> Н<овостей>», — слышал, что ст<атья> Гада вызвала отвращение даже у сих: все-таки правду и сии чуют.
И еще: меня тревожит, как я даю «П<ути> Н<ебесные>». В чем погрешаю? Боюсь, — не выпишется у меня, занесся очень дале-ко, м<ожет> б<ыть> потерял «ногу»? Да и может ли быть такое интересно? Все сложней становится путина, и как бы не спутаться мне на ней. Ведь пишу кусками, как бы «в поте лица добываю хлеб». Читатель<ни>цы спрашивают: «ах, да когда же дальше... не томите!» Не топчусь ли? Но как же иначе? В женской душе путаюсь, — и страшусь... Лучше бы мне это «смахнуть» было в 4–5 главках? А самое главное — впереди. Лучше бы было — сперва все написать, — так мне Оля все стучала, — да... надо сейчас же реализовать... и я осмелел. И попал в мед мухой. Обсахарюсь — обомру. Надо вот теперь бега писать... — всякие «искушения», вижу, как слаба моя Даринька... слаба... и не ее сила может ее спасти от лап жизни... а лишь — Промысел... но тогда — какая же ее-то ценность. Если она уже перед «блеском» млеет и тлеет, что же будет, если он (гусар) ей «огонькю» даст?! Она слаба, а он (В<иктор> А<лексеевич>) — совсем тютя. И какое дело Промыслу таких «тютек» вести? Подумаешь... Но... не учить кого собираюсь, а описывать бывальщину, восстановляя ее по... теням. Больше всего боюсь Вам с Наталией Николаевной не потрафить. Вы, ведь, особенные, у Вас аршин стро-гий, точный, искушенный... а у меня — искусанный, заторканный, скоробленный оторопью моей и торопящей жизнью.
Нота-бэнэ: для Вас, м<ожет> б<ыть>, смущение, что я так бесцеремонно включил Вас в мой «счастливый» квиток (в 1/10), но это мое право «поклониться» дружески тем (твор<ительный> пад<еж>), чего... увы, я не имею... — возможностью «счастья». Но Вас-то, милый друг, это ни к чему не обязывает, разве только к... терпению перед моей назойливостью к (перед) моему (<мо>им) (что за оборотик) приставанию (<приставани>ям) к судьбе: «Сезам, отворись!» А он вдруг и отворится, и скажет: «выкуси!» Все-таки — в компании веселей, а?
И черт дернул эту Кандрейю соваться к Бартельсу со своим переводом?! Это ее неожиданная маневра. Я ей потом отпел — куда вас понесло?! Сказалась тут она во всей «ерусалиме» своей. Да не дай же Боже с ней по грибы — по ягоды ходить: найдешь «местечко», а и она тут как тут... И среди всех этих «амбрэ» — Ивка наш неожиданно взял и получил че-ты-ре награды! Перешел в 3 кл., старший. Говорит — разлакомился — на буд<ущий> год — шесть получу. И так из 55 — в первой шестерке. Но при этом ходит к соколам и к разведчикам [135] — вдыхает русскость. По гимнастике — пер-вый, и вот надо его послать на летний отдых — ни пап, ни мам, не заботятся, — в лагери в Капбретон, а для сего надо... дальше! пиши, с<укин> с<ын>. Пишу Но как же я устал...! А О<льга> А<лександровна> — как же она истомлена!! И хочется в голос кричать — нет Правды! Но душа не смеет — помалкивает.
135
«Соколы» — молодежное гимнастическое общество, основанное русскими эмигрантами в Праге в 1921 г.; «разведчики», точнее. Национальная Организация Русских Разведчиков (НОРР) — молодежная организация, основанная в 1925 г. полковником П. Н. Богдановичем.