Ваш Обмоклый И. Ш.
249
И. С. Шмелев — И. А. Ильину <5.VIII.1935>
5. VIII. 1935
Chez M-me Arnaud, La Pernière, С-ne d'Allemont, Isère.
Родной Иван Александрович,
Неужто Вы осерчали на меня? Не могу думать, а тревожусь. Но да будет и тут воля Вышняя. Чудом вырвались из грохота на Булони, из духоты-вони, поездом «для бедн<ых> сродственников» в горы, пониже прошлогоднего, забились под ферму, в 2 клм. от деревни, сидим у ручья, как ободр<анные> Робинзоны, и — дышим. Так одуревшая пчела, вылетев впервые из зимнего улья, сидит и водит лапками — оживает на пустой былинке — чт-то-о т-такое? Чешет под брюшком, вытянула усик... м-да-а... — и сомлела на солнышке... — аллилуйя-а! Вот. «Лениво дышит полдень мглистый...» Это нас «Ня-ня» дотянула. Забились в глухое ущелье, и никакие «абиссинии» не слышны. Из гостей — ящерки, петух, собачка, которой привязал к хвосту жестянку какой-то болван. Всего и шуму. Хожу за молоком в 7 у<тра> на ферму, за версту. Пчелы, коровы, влекущие ноги, дети в громыхающих ботах — bonjour, m-r! [136] Всего и разговору. Друг, живущий неподалеку, дал мне велос<ипед>, и я могу ездить в городишко за провизией. Здесь л<и>тр чуд<есного> молока — 75 с., т. е. 13 пф. Яйца (вот она сейчас снесет!) — 3 ф. 75 с. — дюжина — т. е. 62 пф. Мед — 8 фр. кило. Хлеб — сельский. Сыты. Пойду за черникой в горы, вот только «поотойду». Что-то случилось с моим «посвящением» «Богом<олья>». Только 3-го дня получил от Двора — поклон. Оказыв<ается>, проф. Белич 4 1/2 мес<яца> держал у себя мой посыл, и только после моего (через других) нажима — д<олжен> был расстаться с моими письмами Е<е> К<оролевскому> Вел<ичест>ву Кор<олеве> Марии, [137] Принцу и 3 кн. — (мотив: все хотел... переплести книги!) Ка-ко-во?! Эту историю я еще разберу. Думаю, что и моя «поездка» в Белград как-то «засорилась». Уж не... масоны ли? Он — масон, знаю. Это же преступл<ение>: задержать на 4 1/2 м<есяца> подношение по Выс<очайшему> назначению! Пишу Штрандтману. Из п<ись>ма П. Б. С<труве> чую, что что-то непр<авдою> пахнет. Так раз — теперь знаю — задержал Б<елич> книгу, пос<ланную> мной Королю — года 3 тому. Через него имел глупость послать. Не запросить, ли мне теперь проф. Бел<ича> — как скажете? Почему имел дерзость — задержать у себя — мои письма: франц<узское> — Королеве — и на рус<ском> яз<ыке> — Наместнику? А мне так указано б<ыло> сделать — из Београда, — т. е. послать Бел<ичу> — для дальн<ейшего> направления. И я послал... через миссию, дипломат<ическим> курьером. Спалайков<ский> тоже оказался свиньей: ни словом мне не ответил на мое подношение «Богом<олья>». Евр<опей>цы куда вежливей были (говорю о «Сол<нце> Мертв<ых>» — посылал ради рус<ского> дела). И получ<ал> ответы от особ. А тут вон — хотели скрыть, обокрасть и автора и адресата. Проф., академик!! Тьфу!
Между нами: Ал<ександр> Авд<еевич> [138] просил меня, не могу ли устроить в Шв<ей>ц<а>р<ии> перевод его сборника, сост<авленного> Арт<уром> Лют<ером>? Это — я-то — могу? Да меня самого чуть «устроила» С<andreia>. И что бы было, если бы я отказался от нее и предался Nib<elungen>-Verl<ag>. Сидел бы в Бул<они> (если бы не лежал!). Ведь я уже тонул в долгах и рвался, как муха с клейкой ленты. Сам Бог, по мол<ению> няни, устроил. И Вы не огорчайтесь моим непослушанием: я предался воле Б<ожьей>. И на некот<орое> время — аз есмь.
Отравился Сирином (58 кн. «С<овременных> 3<аписок>») «При-гла-шение на казнь»! Что этт-о?! ! Что этт-о?! Наелся тухлятины. А это... «мальчик (с бородой) ножки кривит». Ребусит, «устрашает буржуа», с<укин> с<ын>, ибо ни гроша за душой. Всё надумывает. Это — словесн<ое> рукоблудие. (Оно и не словесное там дано) и до — простите — изображения «до-ветру». И — кучки. Какое-то — испражнение, простите. Семилеткой был я в Москве на Новинском — в паноптикуме и видел (случайно): сидит нечто гнусно-восковое и завинчивает штопор себе в …! — доныне отвращение живет. Вот и С<ирин> только не Ефрем и не вещая птица. Хоть и надумал себе хвамилию. Лучше бы был просто свой — Набоков. Весь — ломака, весь — без души, весь — сноб вонький. [139] Это позор для нас, по-зор и — похабнейший. И вот «критики»… — «самое све-же-е»! Уж на что свежей: далёко слышно. Эх, бедняжка Эммочка... не уйтить ей от... Сирина. «Ляшечная» ретирадура. А Берберова — вся на бел<ых> нитках, труженица бессильная. Вот это так докати-лись!
138