Меня тревожит В<аше> молчание: и за себя, и за Вас. Где Вы? или — куда Вы? Мы с О<льгой> А<лександровной> отметили и отмели два юбилея: литерат<урное> и брачное 40-летие. Допразднуем в хибарке у ручья. Я так истомлен, что не могу продолжать «Пути». А надо, попал в хомут. И еще не знаю, как и куда поведу Дариньку... Т. е. вообще-то знаю, а на бумаге — как? А надо хоть гроши выбивать. И мне больно, что так приходится. Надо бы все сперва завершить... — тяну.
Господь с Вами, милые. Ка-ак же я устал! Но — отхожу, только на душе смутно, вяло, сонно. О будущем отучился думать. Мир закутывается тужей. Ясно. «Пир» продолжается, и главная чаша еще не поднята. Я все же антересуюсь: допустят ли гнусность в Абис<синии>?… Каж<ется>, что «умоют руки»: уж такая-то «ляго-нация»!… [140] Все лягнут! — пока не пособьют все копыта.
Господь с Вами.
Ваш Ив. Шмелев.
«Открытка с изображением горного пейзажа Аллемонта, на которой стрелками указаны определенные места>
5. VIII. 35.
Видите внизу белую полоску — дорогу? к горе? Вот, надо по ней свернуть направо в ущелье, — где стрелка, — и в самом низу, за поворотом, с версту, — мы у одинокой фермы (невидно). А в пр<ошлом> году — см. стр<елку> и линию от нее, повыше аллемонтской церкви.
Как опусти-лись-то! на 100 метров — 650 вм<есто> 750.
Прокатиться куда — нет средств, а пешком — нет сил. Проживаем в день 12–15 фр. — и это Сл<ава> Богу, (не считая, конечно, дачки и... париж<ской> квартиры). Но пока болей нет — и Сл<ава> Богу. А лечиться все же лечусь, глотаю висмут, <неразб.>, а спермин Поля, выпис<анный> через Горного — дорог. Напишу Полю самому, докт<ора> говор<ят>, что он посыл<ает> образцы за 8 фр. флакон. Велят.
Ваш Ив. Шмелев.
250
И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <10.VIII.1935>
Милый и дорогой Иван Сергеевич!
Нет, я Вас никак не забыл; неосуществимо это. Всегда помню. Вашими радостями радуюсь, Вашими затруднениями болею, Вашими созданиями наслаждаюсь, Ваше светлое имя распространяю. — А молчу давно — от молчанки. Заткнулась говорилка. Что я с нею поделаю?
Разрешите пунктир устроить.
1) Могу ли я роптать, что отдали немецкую Няню кандрюшкиному издателю? Не могу. Я жмал на Б<артельса>, но Б<артельс> лакей судьбы, начальства и ихней партии. Он не свободный издатель. А если бы Вы узнали, какого бездонного предателя его начальство со мною сломало, то Вы бы скверно плюнули и послали бы им свое трансцендентальное «фэ»… Я продолжал варить и жмать. Но уверенности в царстве лакеев нет и быть не может! А это царство лакеев, и клеветников, и карьеристов.
А тут живые франки! И я стал бы сердиться? И тем не менее, если Б<артельс> будет еще переговариваться, не отказывайте — пусть варит. Если еще каждому издателишке в моральную душу заглядывать — не «пался ли он с мравием» — то на свете и дыхнуть нельзя будет.
2) Очень меня огорчил провал с Югославией — в смысле Вашей поездки. Я попробую наладить это иначе — через союз журналистов. Не знаю, что выйдет; но надо попытаться. Мы выехали туда в прошлом году в нач<але> сентября — сентябрь провели на море, в Рагузе, а октябрь и ноябрь в Белграде. 3 лекции мои дали мне 9000 динар = 3000 фр<анков>, и союз журн<алистов> положил чистого в карман 3000 динар = 1000 фр<анков>. На пропиток мне пришли и другие ассигнования — но сентябрь-октябрь — (он там тоже теплый) можно было и на это прожить. Сюда же вошла и дорога Б<ерлин>–Белград–Б<ерлин>.
Эх — если бы был я меценатом!…
3) От Путей Небесных я оторвался. Два номера пропали вследствие переездов — а читать опять из середины больно и горько. Не знаю, как быть!…
4) Возрождение, т. е. Гукасов, всегда был на низком уровне. Кулак-скаред платит, сколько кому хочет. Мне — вот уже год скоро 25 сант<имов> за строку. И притом 1 августа был год, что реально они не уплатили мне ни гроша. Под разными валютными предлогами, угощая меня заведомо для них безнадежными ордерами на Боголепова в Б<ерлине> — они задолжали 1600 франков — и в ответ на все мои письма продолжают вести ту же линию, которую Ю. Ф. Сем<енов>, уже вмешавшийся в это дело, называет «преступным бездействием». Теперь конец. Пока не заплатят, я больше не пошлю ни строки. Пожалуйста, не вмешивайтесь в это дело, я его нарочно скрывал от Вас. Поверьте, я добьюсь своего — не так, дак эдак.