Будет горько мне, если Вы отворотитесь от газеты. Клянусь, Вы меня подтолкнули — не чуя, — и вдруг я — сирота?! Знаете, лучше давайте «вместе», в оно время. Но для меня уход равносилен — бременам неудобоносимым. О<льга> А<лександровна> совсем захиреет. А ведь нам уже — о-го-го! — мне 63-й, а ей — 61-й. И все — чего-то ждем... и все — в душах наших — трясение боли. А телеса... — просятся на задворки.
Куда бы уехать?! Мне то-шно, невыносимо... я не могу... насмотрелся, наглотался, «изшел» не ис, а из!! «Дайте мне атмосферы!» Да тут еще — вот-вот — начнется чехарда, — грозится... Проедаю последние крохи аванса за «Няню». Да, Гук<асов> взялся ее издать — в 600 экз. И мне — ноль, — да только 10 экз. авторских. Впервые в жизни. И я — закрыл лицо плащом. Это — ко-нец. Книг не покупают, да... но все же... ведь возьмет же барыш, хоть бы поделился, с нищим-то! Нет. Иначе сами издавайте. Подписал себе приговор. Горько. Итоги 40 лет... в см<ысле> «закромов». Очевидно — так надо, по «плану». Принимаю. Не оставь, Господи, помоги «кончить» начатое — в том же счете и невеселую жизнишку. Да, надежда есть, — есть у меня — имейте в виду, про Вас помню, а потому и пишу, купил я себе — а Вы по формуле: «я каждый день чувствую себя во вс<ех> отношениях все лучше и лучше», — приговаривайте: пошли ему, Господи, сироте казанскому-калужскому, — выиграть миллион! Тогда я поделюсь с Вами пополам, Вам с десятой отчислю половину за ноль восемьсот шесть тыщ шестьсот пятьдесят, — нарочно пишу буквами, чтобы хоть тут, на этот раз, произошло для меня «обновление». Вот тогда, имея полсотни тыщ, на себя, о ста пятидесяти — не помышляю, — я отдохну, — уйду, куда глаза не глядят.
Милый друг, «ты грамотой свой разум просветил», все философии тебе ведомы... — поймите страдания и терзания всяческие... и отзовитесь, что, де, по-прежнему благоволю. За что — бесписьменный конверт? Но «Печоры» в снегу имею, и радуюсь, и плачу... Порадовала меня милая Раиса З<еммеринг>. Она — милая? ведь — да?! да???! Я чую, что — да. Скажите, милые, вы оба — чуткие. Какие она трогательные письма пишет. Кто она? Чувствуется в ней — какой-то родственный мне «воздух»… не может же она пахнуть Западом. Она — вся «от Востока».