Второе — спросите теперь же консульство, дадут ли Вам остановку на несколько дней здесь? И сообщите мне ответ. Я сумею принять меры. Особенно, если они скажут, что должны запросить сюда. Я тогда направлю кого надо куда надо. Это во-вторых.
В-третьих — никакая приватная остановка здесь Вас не устроит. Я найду Вам пансион на особых условиях, где будут Вас кормить, как надо, и возьмут недорого; и где Вы будете спокойны и независимы, никому не обязаны и покойны.
В-четвертых — если Вы согласитесь, то я немедленно после Вашего извещения, что остановку на несколько дней дают, организую здесь под моим руководством малолюдный комитет для устроения. Согласны ли Вы здесь прочесть? Один вечер, не больше; чтобы не утомлять Вас. Если захотите два, то сообщите. Никому никаких «бесплатных» или «блудотворительных» выступков не обещайте; отсылайте всех ко мне. Закройтесь мною. Вечер обсудим и подготовим. Платный, но доступный; приятный. В программу непременно включите один номер крепко антисоветский. Остальное — по вдохновению Вашему. Ради Господа, обещайте меня слушаться; мне надо все взвесить и подготовить.
Вот, мой дорогой. Известите меня по всем пунктам точно! Спасибо Вам, что помните меня с номерочками! За Латвию я не боюсь. Друзья мои — Ваши почитатели — испытанные. Не подведут. И я еще пишу, кому надо. Словом — верьте. Обнимаю Вас и целую ручки Ольге Александровне.
Радуюсь и печалюсь за Няню. Добуду себе Илл<юстрированную> Россию. О Няне не напишу, пока титьки не отбухнут. Нужно вдохновение! Ох, и сарьтир это Вырождение! Ну, да увидимся — тогда душу отведем.
Ваш как всегда Иоанн (имя ему).
1936. IV. 13.
<Приписка:> Семенчуткину письму [204] пришлите мне (по Зощенко) «взад». Страшно счастлив, что русские сердца на Вас совсюду откликаются. И нечего мне приписывать! Вы думаете, что если бы я начал расхваливать Гришина, [205] Рощина [206] или Бэзайцева [207] — то их всех полюбили бы? Тройка Ваша, езда Ваша, а я только раза два собакой под коренником взвился, всхрипывая от лая...
270
И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <31.V.36>
Милый и дорогой Иван Сергеевич!
Из Риги вести: виза Вам уже обеспечена. Верьте, что связи друзей там достаточны. И Георгий Евгеньевич радостно ждет Вас.
Но я не имею известий от Вас. И на этом может сорваться наше свидание с Вами. Ибо если у меня будут лекции в других городах во время Вашего проезда — то мы не увидимся. Я изо всех сил зажал все — и мне обещал мой менеджер постараться перегруппировать мои выезды в зависимости от Вашего приезда и проезда. Но долго это нельзя тянуть. Поэтому умоляю Вас, напишите мне как можно скорее, в каких числах приблизительно может состояться Ваш проезд. Напр<имер>, 15–20, или 25–30 etc. Я писал Вам 14 апр<еля> (целая вечность!), а от Вас ничего нет уже 2 1/2 вечности. Почему? Тревожимся о Вас и очень просим вестей.
Ваш душою, духом, флюидами и аурами
Иоанн (имя ему).
1936. V. 31. Троица.
271
И. С. Шмелев — И. А. Ильину <9.VI.1936>
9. VI. 36.
Булонь на Сене, — о, если бы... на се-не!
Друг дорогой и — неуловимый!
Иван Александрович!!!…
Так меня замотала работа, увязила и ослабила, что..! — боюсь глянуть на письма, ждущие разбора. Ваши — в первой очереди. Но есть даже и из... Австралии. Только на днях закончил пе-рвый том «Дариньки», заключит<ельная> глава; ввиду задержки с газетами, перенесена на 14 VI. Но я еще д<олжен> был написать 4-й рассказ для «Илл<юстрированной> Рос<сии>» — «Ентрыга». — и написал!! из крымских. Да еще послал 5-ю главу «Старого Валаама» в «Прав<ославную> Русь», на Карпаты. Да вот, еще должен и б<уду> готовить «речь» для «Дня Р<усской> Культ<уры>», который тоже отсрочен. За эту зиму написано... голова кружится. И весь я на исходе, посему так последняя гл<ава> «Пут<ей> Неб<есных>» и названа — «Исход». — Простите, но не было минуты воздохнуть, а — еще приходится ходить за пачпортом в префектуру, и сказали — па лон! [208] Как хочешь, так и понимай: не то — скоро, не то — «скоро сказка сказывается, нескоро д<ело> д<елается>». Хлопочем. Если на днях узнаю, что еще долго, то придется просить «сов-кондюи», [209] это можно будто бы дней в 5–6. Пойду справл<юсь>, дадут ли остановку в столице, для пожатия Вам — и поцелуя! — чудесной Вашей лапки. Возил О<льгу> А<лександровну> вчера к доктору, у ней боли в груди, вроде «жабы», как только выйдет на воздух. Говорит — сердце хорошее, дал что-то против спазм. Но это продолжается другой год. — Поезжайте, говорит, ничего опасного не усматриваю. Хорошо им говорить. Сам спешу, спешу, только бы вздохнуть немножко. Вижу, что раньше 25–28 VI и не выбраться. Так что известите меня; стоит ли мне задержаться у Вас, для оправдания расходов, ибо при недельной-бездельной — остановке дают скидку в 40 проц. На ж. д. билет. Не знал я, что такая канитель с нанс<еновским> пасп<ортом> — с января стал бы хлопотать. Вообще, все прекрасно, одно удовольствие. Будь подсолнушки — совсем было бы хорошо. Дам знать, как только назначим день уезда. Благодарю Вас, друг светлый, за Ваши заботы обо мне. Ну, не удастся свидеться «туда», свидимся «оттуда». Если будет еще — «оттуда». Надо дожить, пожить, пережить. Скажите, нужно ли нам брать сундук, отдаваемый за багаж? м<ожет> б<ыть> скидка у вас дается по ж. д.? Здесь дается, по 30 клгр. с билета. Тогда как-ниб<удь> ручным обойдемся. Ведь ехать-то до... конца октября! Надо теплое взять, вот что. Теперь я уж и киснуть стал: да надо ли ехать, да не лучше ли куда в глушь заткнуться, благо одна по-читательница прискакала на днях и упрашивала — ехать к ней, в Пиренеи, где спят с откр<ытыми> окнами — и никаких беспокойств, только кукушки и соловьи. Да так родных лугов захотелось! и боюсь, что к приезду все луга прейдут, «осень поздняя несет» и — пойдут бронхиты, а «меду» июньского не услышим! Ах, луга-луга... пчелы, зной, травный, мягкий, и шепот рощи березовой... нет, такого нигде нет... Но, к черту кислоту, надо бодрей и — действовать. И — буду. Завтра побегу узнавать, дадут ли остановку на 7 дней. Но, не получив паспорта, не могу сообщить его № Георгию Евг<еньевичу>. И не знаю, как с билетом, ведь де-нег надобно! Пришлют ли мне билеты оттуда, как обещали, или там мне возместят: ведь я бедный. Найду, займу здесь. Погода здесь невеселая, и нас все тревожит. Тихо, но трудно будет жить, будет дороже жизнь, а заработки... ка-кие заработки! А посему решил снова пытать судьбу и приглашаю Вас разделить мою удачу, надеясь на Ваше счастье. С Вас не возьму ни сантима, а — по дружбе приглашаю в гости, вот, запомните: Вы и я в половинке моей десятой дольки на «лошадиное счастье», к 28 июня, — ноль четыре шесть два один восемь, серия одиннадцатая. И еще — с отчаяния купил целый и выделил другу десятую на шестой транш, когда будет — не знаю, скоро, д<олжно> б<ыть> и номер ваш — ноль три четыре два два три девять, знайте, что я вас приглашаю как друг, а потому угоща-ю. А письмо Семы [210] возвращаю. Моего вмешат<ельства> не по-требовалось. Ваша отповедь Елевсерию — метка, крепка, сильна, но зачем Вы с ним, как с па-стырем?! Он не пастырь, а лукавый пастух Савка, овечек лопает, ему место уготовано, не го-рнее! Как здоровье Наталии Николаевны? вы так тревожились. Слава Богу? да? а Ваше, друг? Писал мне Ал<ександр> Авд<еевич>, [211] что кипите — в работах. Радуюсь. Только не выкипайте. Я тоже «кипел» все эти месяцы и перекипел, ушел. Одно утешение, что читатель бодрит. Одна студентка — «арт. студент», из Сиднея прислала заказное на «Совр<еменные> Зап<иски>» — я заплакал. Зовет — «любимый»… все книги мои читала и чи-та-ет... особ<енно> за Россию благодарит: «вы ее мне показали...» Да что... растет мой пакет — слезы доброты читательской. Это хорошая доплата к нищенск<ому> гонорару. С фильмой меня та-ак обернули... заплатили две тыс., остались должны столько же — и не дают. Русское жулье! Использовали, взяли — сюжет и план — линию... и — пшел! Буду опытен, не стану верить в благородство, а — желаешь... — аванс и договор! Сосали меня ровно три недели. А обещали... 30 тыс.!! Ну, теперь я с Холливуд<ом> попробую. Как еще я успел все закончить, по текущему!
206