Скажите (о, не забудьте) Брянскому, не пришлют ли мне чего за книги, если накапало: мне теперь кажд<ый> фр<анк> — находка. А динар нонче ход<ит> гоголем. Уже больше года не было отчета о продаже. Умоляю, весь оборвался, стыдно ходить. Леченье берет последнее. За 3 мес<яца> не заработал ни сантима. Читателей много, си-ла — вижу — а скоро и читать им нечего будет, моего — свалюсь. Жду Вашей новой книги. 3 дня, как стал ходить по городу, искать кв<артиру>, — да устаю. Ох, на воздух бы! 52 дня пролежал в Обители на террасе, а воздуха не слыхал, ибо был в получувствии и потемнении, и кажд<ая> гроза рвала нервы в голове: я был как бы заряжен Лейд<енской> банкой — ужас! Вот дочего дошло. Плакал, как дитя. Связал меня «Иностранец», когда надо было кончать «Пути»… «Няня» под замком, и никто ничего мне не скажет. А она обещала поддержать. К кому воззвать?!
Целую Вас обоих, милые. Не забывайте.
Ваш Ив. Шмелев — скорбный, но уповающий.
<Приписка:> Ивик — молодец: участвовал в Concours General — 15-й из 500 (по математике). Но он, знаю — 1-й. Башо [322] сдал, и теперь у отца, в Праге. Он — чудесный. Таким его сделала тетя Оля.
320
И. С. Шмелев — И. А. Ильину <14.VIII.1938>
14. VIII. 38
Врем. адр. 84, rue de Ranelagh,
chez Dr S. Sieroff
Paris, 16-e
адр. С 1 окт.: 91, rue Boilean,
Paris, 16-e
Дорогой Иван Александрович,
Забыли меня, нет отклика на письмо мое — в болезни посланное. Чуть оправился, поеду на днях на юг, на послед<ние> гроши. Не работал б<олее> 4 мес<яцев>. Узнал, что «Няня» разрешена в Германии, Геб<бель>с [323] предписал не чинить никак<их> преп<ятствий> ее распространению. Как и кто хлопотал — не знаю. И что из этого получится — не ведаю, (в см<ысле> дохода, кот<орый> мне о-чень нужен). Снял квартиру — не могу жить не у себя. Из жизни в Обители не вынес радости-утешения: и болел все, и... (между нами) кое-что мутило душу: нечуткость арх. Сераф<има> (кулачка-строителя) к людям (не ко мне). Впрочем, он был бы доволен, если бы я там похоронился, т. е. отдал бы Богу душу — рекламка в нек<отором> роде. Меня ударило его грубое-наглое обращение с генер<алом> Риманом, [324] как бы с послушником-мальчишкой. Старик, 78 л<ет>, пожертвовал Обители 1000 крон (1200 фр. фр.) за 2 мес<яца> скудной жизни и д<олжен> был покинуть обитель, а идти старику некуда. Карташева арх-д [325] высосал за 4 дня до кровавого пота, все выбирал из него — для своего доклада на Соборе о монашестве, — а К<арташев> был болен, в гриппе приехал. Да и меня «утешал», предрекая мне житие лет на 5, «самое большее», все «душу мою хотел спасти» — д<олжно> б<ыть>. Более назойливого ч<елове>ка не видал.
Прошу Вас, посодействуйте, при встрече с Брянским, Викт<ором> Диодоровичем, и с власть имущими (забыл фамилию, а он главн<ый> представ<итель> эмигр<ации> в Югосл<авии>), чтобы мне разрешили переслать гроши мои за книги, если есть что к оплате. Я пишу о сем и В. Д. Бр<янско>му. Прошу и о переиздании «Сол<нца> Мер<твых>» в дополненном (двумя главами) виде. Оч<ень> мне сейчас трудно. Мои книги (ни одна) не дали убытку издателям. Жду с нетерпением Нов<ых> Ваших книг — и — главное — о писателях. Серд<ечный> привет Наталии Николаевне, а Вас обнимаю. М<ожет> б<ыть> скоро начну работать (к<а>к перееду на кв<артиру>). А пока — надо лечиться — отдыхом.