Гоголь – Данилевскому А. С., 2 мая 1831
2 мая 1831 г. Петербург [5]
Мая 2-го.
Вышла моя правда: Арендт совершенно забыл и об тебе и о твоей болезни, несмотря на то, что я был у него на другой день после твоего отъезда; и когда я сказал несколько слов о болезни твоей, он советовал написать к тебе, чтобы ехал скорее на Кавказ и следовал в точности предписаниям тамошнего доктора, который даст тебе все предуготовительные к тому средства. Пилюли же не почитает он нужным теперь по благорастворенности малороссийского воздуха и потому что – время для них прошло. Я до сих пор сижу еще на прежней квартире, и никакая новость и внезапность не потревожила мирной и однообразной моей жизни. Красненькой[6] эта вещь принадлежит тоже к внезапным явлениям) не показывался со дня отъезда твоего. С друзьями твоими, Беранжером[7] и Близнецовым, случились несчастия. Первый долго скитался без приюта и уголка, изгнанный из ученого сообщества Смирдина неумолимым хозяином дома, вздумавшим переделывать его квартиру. Три дня и три ночи не было вести о Беранжере; наконец на четвертый день увидели на окошках дому графини Ланской (где были звери) Хозревов на белых лошадях, а бедный Близнецов сошел с ума. Вот что наши знания! На первый день мая по обыкновению шел снег, и даже твой Сом[8] не показывался на улицу. Моя книга[9] вряд ли выйдет летом: наборщик пьет запоем. Ну, как-то принимают воина[10], приехавшего отдыхать на лаврах?
Не забудь <рассказать> подробно и обстоятельно, не выключая ни Савы Кириловича[11], ни Катерины Григорьевны, ни Марины Федоровны[12]! Я думаю, нами обеими не слишком довольны дома – мною, что вместо министра сделался учителем[13], тобою, что из фельдмаршалов попал в юнкера. Счастливец, ты пьешь теперь весну! а у нас что-то сырое, что-то холодное, вроде осени. Упомяни хоть слова два про нее в письме своем, чтобы я мог хоть за морями подышать ею. Прощай. Адресуй Николаю Васильевичу Гоголю в Институт Патриотич<еского> общества благород<ных> девиц – потому что я еще не знаю, где будет моя квартира.
Мое нелицемерное почтение Василию Ивановичу и Татьяне Ивановне[14].
Твой Гоголь.
Гоголь – Данилевскому А. С., 2 ноября 1831
2 ноября 1831 г. Петербург [15]
Ноября 2.
Вот оно как! Пятый месяц на Кавказе, и, может быть, еще бы столько прошло до первой вести, если бы Купидо сердца не подогнало лозою[16]. Впустили молодца на Кавказ. Ой лыхо закаблукам, достанетця й передам[17]. Знаешь ли, сколько раз ты в письме своем просил меня не забыть прислать нот? Шесть раз: два раза сначала, два в середине да два при конце. Ге, ге, ге! Дело далеко зашло. Я, однако ж, тот же час решился исполнить твою просьбу; для этого довольно бы тебе раз упомянуть. Я обращался к здешним артисткам указать мне лучшее; но Сильфида Урусова и Ласточка[18] Розетти требовали непременно, что<бы> я поименовал Великодушную Смертную[19], для которой так хлопочу. Как мне поименовать, когда я сам не знаю, кто она. Я сказал только, что средоточие любви моей согревает ледовитый Кавказ и бросает на меня лучи косвеннее северного солнца. Как бы то ни было, только забрал все, что было лучшего в здешних магазинах. Французские кадрили в большой моде здесь Титова. Однако ж я посылаю тебе и Россини, несколько французск<их> романсов, русских новых песен, всего на тридцать рублей. Да что за вздор такой ты мелешь, что пришлешь мне деньги после. К чему это? Я тебе и без того должен 65 рублей. Я думал было и на остальные набрать тебе всякой всячины, конфект и прочего, да раздумал: может быть, тебе что нужнее будет. Ты, пожалуйста, без церемоний напиши, что прислать тебе на остальные 35 рублей, и я немедленно вышлю. В здешних магазинах получено из-за моря столько дамских вещей и прочего, и все совершенное объедение.
Порося мое давно уже вышло в свет[20]. Один экземпляр послал я к тебе в Сорочинцы. Теперь, я думаю, Василий Иванович, совокупно с любезным зятем, Егором Львовичем[21], его почитывают. Однако ж, на всякий случай, посылаю тебе еще один. Оно успело уже заслужить славы дань, кривые толки, шум и брань[22]. В Сорочинцы я тебе отправил и Ольдекопов словарь[23]. Письмо твое я получил сегодня, то есть 2 ноября (писанное тобою 18 октября). Пишу ответ сегодня же, а отправляю завтра. Кажется, исправно, зато день хлопот. Это я для того тебе упоминаю, чтобы ты умел быть благодарным и писал в следующем письме подробнее. Напиши также, в который день ты получишь письмо мое вместе с сею посылкою. Мне любопытно знать, сколько времени оно будет по почте идти к тебе.
Ну, известное лицо города Пятигорска! более сказать мне тебе нечего. Ведь ты же сам меня торопишь скорее отправлять письмо.
Все лето я прожил в Павловске[24] и Царском Селе. Стало быть, не был свидетелем времен терроризма, бывших в столице[25]. Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я[26]. О, если бы ты знал, сколько прелестей вышло из-под пера сих мужей. У Пушкина повесть, октавами писанная: «Кухарка»[27], в которой вся Коломна и петербургская природа живая. – Кроме того, сказки русские народные – не то что «Руслан и Людмила», но совершенно русские. Одна писана даже без размера, только с рифмами и прелесть невообразимая[28]. – У Жуковского тоже русские народные сказки, одне экзаметрами, другие просто четырехстопными стихами[29], и, чудное дело! Жуковского узнать нельзя. Кажется, появился новый обширный поэт и уже чисто русской. Ничего германского и прежнего. А какая бездна новых баллад! Они на днях выйдут[30].
Ты мне обещал описать прибытие свое домой, прием, встречи и про<чее> и про<чее>, да мне кажется, что у тебя на квартире и пера чиненого нет, только один карандаш в часы досуга подмахивает злодейское деревцо.
Прощай, будь здоров и любим, да не забывай твоего неизменного
Гоголя.
Хотя по назначенному тобою адресу можно было меня отыскать, но все лучше и скорее будет, когда ты станешь употреблять следующий: 2 Адм<иралтейской> части в Офицерскую улицу, в доме Брунста.
Гоголь – Данилевскому А. С., 1 января 1832
1 января 1832 г. Петербург [31]
1 генварь, 1832.
Подлинно много чудного в письме твоем. Я сам бы желал на время принять твой образ с твоими страстишками и взглянуть на других таким же взором, исполненным сарказма, каким глядишь ты на мышей, выбегающих на середину твоей комнаты. Право, должно быть, что-то не в шутку чрезвычайное засело Кавказской области в город Пятигорск. Поэтическая часть твоего письма удивительно хороша, но прозаическая довольно в плохом положении. Кто это кавказское солнце? Почему оно именно один только Кавказ освещает, а весь мир оставляет в тени и каким образом ваша милость сделалась фокусом зажигательного стекла, то есть привлекла на себя все лучи его? За такую точность ты меня назовешь бухгалтерскою книгою, или иным чем, но сам посуди, если не прикрепить красавицу к земле, то черты ее будут слишком воздушны, неопределенно общи и потому бесхарактерны.
Посылаю тебе все, что только можно было скоро достать: «Северные цветы»[32] и «Альциону»[33]. «Невский альманах»[34] еще не вышел, да вряд ли в нем будет что-нибудь путнее. Галстухов черных не носят; вместо них употребляют синие. Я бы тебе охотно выслал его, но сижу теперь болен и не выхожу никуда. Духи же, я думаю, сам ты знаешь, принадлежат к жидкостям, а жидкости на почте не принимают. – После постараюсь тебе и другое прислать, теперь же не хочу задерживать письма. Притом же «Северные цветы», может быть, на первый раз приведут в забвение неисправность в прочем. Тут ты найдешь Языкова так прелестным, как еще никогда[35], Пушкина чудную пиесу «Моцарт и Салиери», в которой, кроме яркого поэтического создания, такое высокое драматическое искусство, картинного «Делибаша», и все, что ни есть его[36], – чудесно. Жуковского «Змия»[37]. Сюда затесалась и Красненького «Полночь»[38].
7
По воспоминаниям П. В. Анненкова, Гоголь придумал для своих приятелей по Нежинскому лицею прозвища, для которых он позаимствовал имена модных тогда французских писателей (см.: Анненков. Лит. восп., с. 46–47). Не исключено, что Беранжер – В. И. Любич-Романович.
8
По предположению В. В. Данилова, О. М. Сомов (Данилов В. В. Влияние бытовой и литературной среды на «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя. Одесса, 1909, с. 14).
13
В начале 1831 г. Гоголь устроился учителем истории в Патриотический институт, а также давал частные уроки.
16
Неточная цитата из комедии Я. Б. Княжнина «Неудачный примиритель, или Без обеду домой поеду» (1787), которую учащиеся Нежинской гимназии разыгрывали в 1827 г. (Акад., X, № 52, 53).
18
Гоголь намекает, вероятно, на строку стихотворения П. А. Вяземского «К А. О. Росетти (Смирновой)» (1831): «Живее ласточки она».
19
Вероятно, Эмилия Александровна Клингенберг (1815–1891), падчерица генерала П. С. Верзилина, с 1851 г. – жена двоюродного брата М. Ю. Лермонтова А. П. Шан-Гирея.
22
Цитата из «Евгения Онегина» (гл. первая, строфа LX). К ноябрю 1831 г. в связи с выходом первой части «Вечеров…» в печати успела появиться весьма сочувственная рецензия Л. Якубовича, в которую была включена цитата из письма Пушкина к А. Ф. Воейкову с восторженным отзывом о книге Гоголя (Лит. прибавл. к РИн, 1831, № 79), сочувственная рецензия за подписью «В» (вероятно, В. Ушакова) (СПч, 1831, № 219, 220) и весьма сдержанная рецензия в «Московском телеграфе» (1831, № 17).
23
Изданные Е. И. Ольдекопом «Карманный словарь российско-немецкий и немецко-русский» (1824–1826) или «Новый карманный словарь французско-русский и русско-французский» (1830).
28
«Сказка о попе и работнике его Балде», законченная 13 сентября 1830 г. Летом и осенью 1831 г. Пушкин работал над «Сказкой о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди».
29
В августе – сентябре 1831 г. Жуковский написал «Сказку о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея бессмертного и о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери», «Спящую царевну», «Войну мышей и лягушек».
30
В 1831 г. оживилось малопродуктивное перед тем творчество Жуковского: закончен «Кубок», написаны «Поликратов перстень», «Жалоба Цереры», «Доника», «Суд божий над епископом», «Алонзо», «Ленора», «Покаяние», «Королева Урака и пять мучеников». Эти баллады были одновременно опубликованы в «Балладах и повестях В. А. Жуковского» в двух частях (СПб., 1831) и в однотомном издании «Баллады и повести В. А. Жуковского» (СПб., 1831).
32
Альманах «Северные цветы на 1832 год» был издан по инициативе Пушкина в память умершего в 1831 г. А. А. Дельвига, издателя «Северных цветов» с 1825 по 1831 г.
33
В альманахе «Альциона», издававшемся бароном Е. Ф. Розеном, в 1831–1833 гг. принимали участие П. А. Вяземский, С. П. Шевырев, В. Ф. Одоевский, О. М. Сомов и др.
35
В «Северных цветах на 1832 год» были помещены стихотворения Н. М. Языкова «Песня», «Бессонница», «Им», «А. А. Дельвигу», «К-е К-е Я-ъ», «И. В. К.».
36
Здесь же были помещены стихотворения Пушкина «Эхо», «Анчар», «Бесы», «Дорожные жалобы», «Царскосельская статуя», «Отрок», «Рифма», «Труд».
37
«Сражение со змеем» – вольный перевод стихотворной повести Ф. Шиллера «Der Kampf mit der Drachen».