Ты конечно пробегаешь глазами письмо и ищешь места с описаниями занятий. Да, я занимаюсь. Готовлюсь к экзамену[23] и еще занимаюсь языками с Мариной.
Милая Лилька! Не проходит вечера, утра и дня, чтобы мы с Мариной не вспоминали тебя. Чувствуешь ли ты это? Нет, конечно!
— Когда был проездом в Москве, заходил к Говорову. Не знаю кто из нас изменился, вероятно каждый в достаточной мере, но не очень он мне понравился. Говорили с ним мало. Ожидал я от него гораздо, гораздо большего.
— Был на кладбище. Глебина могила в хорошем состоянии, а бабушкиной не нашел. Заплатил за уборку. Пишу потому так сухо и официально, что чувствую полное неумение касаться некоторых тем на бумаге.
Имеешь ли какие-нибудь известия о Нюте? Напиши ей непременно.
По обыкновению не могу довести письма до конца. Сейчас уже почти совсем темно. Марина сидит у себя в комнате и что-то пишет, кажется стихи.
Прощай милая Лилюк!
Целую тебя!
Сережа
P. S. Передай Белле,[24] что в Москве я говорил по телефону с ее матерью. Она велела передать ей привет. Передай тоже и от меня. Со следующей почтой Вера получит от меня письмо.
Привет Пра и Максу!
7 сентября <19>11 года
С. Петербург
<В Москву>
Милая Лилюк!
Только сегодня узнал твой адрес. Получил письмо от Марины — она пишет, что ты больна. Что с тобой? Знаю только, что у тебя что-то с сердцем и больше ничего, при всем желании узнать не могу.
— Мне не удалось даже послать тебе поздравление пятого.[25] Посылаю свое запоздалое. Скоро увидимся. Через день-два выезжаю. Нужно переговорить с тобою о многом. Чувствую себя здесь отвратительно. При свидании скажу почему.
Марина вероятно рассказала тебе о наших планах. Н<ютя> стремится как нарочно к обратному. Настаивает и заклинает меня жить в Петербурге. Я чувствую, что это невозможно. Если бы ты знала, что у них делается.[26] Ужас!
Она просит написать тебе, чтобы ты подыскала мне семью, где я мог бы жить. Ради Бога не делай этого. Чтобы ее успокоить, я делаю вид, что согласен. Какую мне приходится разыгрывать комедию! Страшно неприятно! Всё время нахожусь в нервном напряжении. О всем подробнее расскажу при свидании. В Москве ли Леня? Если Н<ютя> будет спрашивать — скажи, что всё устроила (с квартирой, тихим семейством и т. п.). Сейчас здесь мать A. B.!!![27] Итак скоро увидимся. С гимназией вышла страшная путаница.
Если Марина тебе не рассказывала о планах — то попроси рассказать.
Пока прощай! До свидания! Целую!
Сережа
<Начало декабря 1911 г., Москва>
<В Париж>
Милая Лилька!
Как доехала? Хотя я ясно представляю себе, как ты доехала: до Варшавы ты ела вовсю (ясно — с тобой ехала Ася, шоколадн<ые> конфеты и потому, чтобы не пропало даром…), от Варшавы ты перестала окончательно есть, но зато начала терять все свои вещи. Начала ты терять приблизительно в таком порядке: билет, деньги, перед самой границей паспорт, шубу, шляпу, перчатки, чулки, купленные оптом и потерянные в розницу etc, etc.
— У нас всё по-старому. Приходят и уходят: Людвиг, Леня, Волкенштейн,[28] Беркенгейм,[29] Маня,[30] Маня,[31] Сеня,[32] Белла,[33] Леня,[34] Алексей (не Леня),[35] Надя,[36] Туся[37]… студент без имени…….…………….. точки идут в бесконечность!
Недавно проводили на юг Аркадия.[38] С ним уехал и Леня (первый).
Ты, конечно, писать не будешь (Забыла адрес! — или — Пишу, пишу, а письма к вам все пропадают на почте!).
Прощай! Целую тебя и Ольгу Марковну.[39] Пожелай ей от меня скорейшего выздоровления.
P. S. Оставил напоследок. Сегодня, вчера, позавчера я пил по два стакана какао со взбитыми сливками.
Еще раз целую
Сережа
Наш адрес Сивцев Вражек д<ом> 19 кв<артира> 11
<19 декабря <19>11 г.>
<В Париж>
Милая Лилька!
Вечер. На улице страшный холод. В соседней комнате покрякивает Пра. Сейчас должна придти Вера, которая идет сегодня с Пра в Большой Театр.
Должен тебе сказать, что ведешь ты себя, несмотря на почтенный возраст, возмутительно. Ни на одно из четырех писем ты не ответила. Ну, да к этому, конечно, я привык!
Господи, какое я пишу пустое, отвратительное письмо! На душе скверно сейчас!
26
А. Я. Трупчинская жила с мужем и двумя маленькими дочерьми и, вероятно, уклад этой семьи был чужд С. Я. Эфрону.
27
Александр Владимирович Трупчинский (1877–1938) — муж А. Я. Эфрон, потомственный дворянин, присяжный поверенный; его мать Мария Фортунатовна (урожд. Хлюдзинская, ок. 1858–1942).
28
Возможно, Федор Акимович Волькенштейн (1874–1937) — присяжный поверенный, журналист, первый муж Натальи Васильевны Крандиевской.
34
Леонид Евгеньевич Фейнберг (1896–1980) — художник, автор воспоминаний «Три лета в гостях у Максимилиана Волошина» (полностью не опубликованных, фрагменты в сб. «Воспоминания о Максимилиане Волошине». М.: Сов. писатель, 1990. С. 268–293).
36
Надежда Васильевна Крандиевская (1891–1963, в замуж. Файдыш) — скульптор, автор скульптурных портретов С. Я. Парнок (1913), А. Н. Толстого и М. И. Цветаевой (оба 1915).
38
Вероятно, Аркадий Зенченко, приемный сын товарищей Е. П. Дурново по партии «Народная Воля», друг П. Я. Эфрона.