— Лиля переехала в свое имение Подгорье из своей квартиры на Торговой улице. Она получила место руководить экскурсиями в Царское Село, Павловск, Петергоф и пр…
Приехав в Москву я нашел трогательнейшее письмо Аси[274] и до сих пор не отвечаю. Передай ей, что виною этому сумбурное мое состояние. Как только меня куда-нибудь определят, напишу всем, а сейчас не могу. Целую крепко
Твой брат
Пра, Асю, Марию Ивановну, Макса, Бориса и пр<очих> и пр<очих> приветствую всячески.
<На полях:>
Пиши на Москву.
1-го у Майи свадьба, Князя[275] забирают 7-го.
8 июля <19>16 г
Феодосия
<В Коктебель>
Сижу в «Астории»[276] без ног. Жара, о которой мы в Коктебеле не имеем понятия. Ходасевич[277] уже не сидит, а лежит.
Билет достал с плацкартой. Едем вместе.[278]
Моя печень в полном расстройстве. Следствие десятка чебурек, съеденных вчера ночью на фонтане Айвазовского.[279]
С Ходасевичем не разговариваем, а обмениваемся хриплыми вздохами.
Сейчас идем к Петру Николаевичу.[280] На людях и смерть красна. Молодой Княжевич шлет дружеский привет Мише.[281]
Сережа
У Макса в башне лежит накидка Лидии Владимировны.[282] Извиняюсь, что утаил ее.
22 Авг<уста> 1916 г., Ессентуки[283]
Дорогая Верочка — сейчас надвигается гроза — мы сидим с закрытыми окнами (об этом позаботилась Лиля еще за два часа до первого громового раската — «стекло плохой проводник электричества») — хлопают ставни, воют собаки, шумят деревья. Лиля несмотря на тревожное свое состояние принуждена готовить ужин — она сидит в соседней комнате, окруженная nature mort’ами и помешивает какую-то похлебку. — Ей приходится часто пробовать: готово ли, достаточно ли соли и пр<очее>. Пробовать она начинает сразу, как поставит кастрюлю на огонь и от этого у бедняжки разболелся живот. — Мученица кулинарии.
— Со второго дня по приезде сюда она начала восклицать: — «Ты знаешь, Сережа, ей-Богу, я, кажется, похудела!» Весь Лилин характер в этом соединении «ей-Богу» и «кажется». Она их всегда ставит вместе.
— О Лилином и моем лечении расскажет тебе Марина. Не хочется пересказывать. — Повторю только, что я сделал прекрасно, приехав сюда. Оказалось — мне это было совсем необходимо.[284]
О Лиле я и не говорю.
— Мне Марина пишет всякие ужасы о «Камерном театре». Какая муха укусила Таирова? Что с ним? Надеюсь, что дружеские советы Мариуса Петипа спасут несчастного «Фамиру».[285]
— Прости, что пишу так легкомысленно на самом деле мне все это гадко очень.
— Читала ли ты «Королеву Пэдок» — Франса?[286] Если нет, — прочти непременно — вещь поразительнейшая. Я очень увлекаюсь сейчас Франсом, которого до сего совсем не знал.
— Какое счастье, что у нас есть книги и какое несчастье вместе с тем. Без книг мы не могли бы удовлетворить своего жизненного аппетита, а с книгами мы становимся пассивными, подобно растениям.
Гроза способствует «филозофии».
Стало совсем темно от туч.
Спасибо тебе нежное, что исполняешь свое обещание относительно Али.
Целую
Сережа
Адр<ес>: Пантелеймоновская ул<ица>
дача Григорьева № 22
<Приписка Е. Я. Эфрон на полях:>
Обо мне все правда, но о грозе подоврал. А живот ой болит! Все собираюсь написать много обо всем, но пока еще не отошла. Целую. Лиля.
<Приписка С. Я. Эфрона на полях:>
Заставь Марину купить 3 саж<ени> дров.
<9 сентября 1916, Ессентуки>
<В Москву>
Верочка дорогая, благодарю тебя очень за питание Али.[287] Представляли себе с Лилей твой ужас, к<ог>да ты заметила недовольство Марины. Для Марины, верно, это предприятие выглядело очень нелепо. Но с твоей легкой руки Марина начала покупать мясо и потому можно считать цель достигнутой.
Доживаю здесь последние дни. Как нарочно погода прекрасная — бабье лето. Лиля останется здесь подольше. Пишу на почте и потому так бесталанно.
Сережа
Привет Магде Максимил<иановне>.[288]
275
М. П. Кювилье вышла замуж за князя С. А. Кудашева, который был на ускоренных офицерских курсах в Александровском военном училище.
279
Фонтан, установленный в Феодосии в честь И. К. Айвазовского за безвозмездную передачу им в пользование города воды из источника своего имения.
283
С. Я. Эфрон уехал из Москвы 14 августа и пробыл у Е. Я. Эфрон в Ессентуках до 18 сентября 1916 г.
285
Драма И. Ф. Анненского «Фамира-Кифаред» (1906); премьера состоялась 2 ноября 1916 г. В. Я. Эфрон была занята в постановке в роли старой рабыни.
287
В. Я. Эфрон писала Е. Я. Эфрон о посещении Али и Марины и о том, что принесенные котлеты понравились Але.