[На полях: ] У, живой талант! «Стих» — прекрасен! Какой — напор!! Сила чувств! Это — все!
Умоляю лечиться: почему такое похудание?! Общий анализ, рыбий жир, селюкрин, фосфаты. Оля, завтра я напишу все.
Девочка чистая моя, ты — чудесна! «Стих» — дивно! Я тебе это докажу, в следующем письме и отвечу на все. Все силы употреблю — приехать. Пишу сегодня еще.
Как и Евангелие, Пушкина читай — _в_с_е_г_д_а. И — Тютчева.
Не могу оторваться от тебя, а надо посылать, утро 17-го.
В какой раз перечитал сейчас «Стих». Чу-до! Огромное! Если бы я прочитал публично — зал дрожал бы! Глупая, не трусь.
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
17 окт. 41 г.
Дорогой мой, милый…
Пишу вдогонку моему вчерашнему письму44… Не примите его (вчерашнее) за упреки. Мне это было бы очень больно. Я там «журила» Вас. И только потому, что всем и всячески хотела убедить Вас бросить мутные мысли, успокоиться… Это, и только это может дать нам обоим силы. Мое письмо не удалось, в нем (по стилю, по выразительности) много есть как бы противоречий, на взгляд. Но если Вы постараетесь увидеть мое сердце, то — поймете…
Я — вся рана… мука. Я так страдаю. Я физически больна. Сегодня как будто лучше — м. б. потому что солнце? Я как бы «упрекала» — но это не так, я — мучилась. Мне горько, что ты меня упрекаешь. Ставишь все так, будто меня _у_п_р_а_ш_и_в_а_т_ь_ надо… Неужели ты моего сердца все еще не увидел? Не знаешь _ч_т_о_ и _к_т_о_ ты мне? И вот при этом всем — у меня полная безысходность. А ты не понимаешь… Я все для тебя терплю. Я твердо сказала: «если Богу угодно — пусть все будет по Его воле». Иначе я не знаю ничего. Я же не ухожу от тебя. Я и сама этого не могу. Я живу только ожиданием твоих писем.