«Куликово поле», пожалуй, одно из самых спорных произведений И. С. Шмелева. До сих пор существуют различные точки зрения относительно его жанровой принадлежности[19]. Не менее сложно складывалась и его творческая история: трудно указать какое-либо другое произведение И. С. Шмелева (за исключением романа «Пути небесные»), редакции которого столь существенно отличаются друг от друга.
Впервые как самостоятельное издание оно было опубликовано в 1958 г., уже после смерти И. С. Шмелева[20]. Публикация была подготовлена Ю. А. Кутыриной. Точнее, она воспроизвела редакцию февраля — марта 1947 г. Богатейший архив И. С. Шмелева в то время не был разобран. Тем более далек от реальности был вопрос об истории текста и сопоставлении различных редакций. С самого начала «самостоятельного бытия» произведения оно было представлено только одной из редакций, при этом — не окончательной.
Первая редакция «Куликова поля» (тогда еще — рассказа) была завершена автором в феврале 1939 г. и опубликована в газете «Возрождение»[21]. В январе — феврале 1942 г., по просьбе О. А. Бредиус-Субботиной, И. С. Шмелев переслал ей рассказ в пяти письмах[22]. Перепечатывая текст, Шмелев создал не точную копию (для писателя его склада это было невозможно), а еще один вариант произведения. Находящаяся в РГАЛИ рукопись — это авторский список, в котором рассказ еще раз выверен и выправлен стилистически: изменена разбивка на абзацы, сделан другой выбор слов-синонимов. Сам Шмелев неоднократно называл сделанную правку редакцией, хотя это и не совсем точно: «…Это последняя редакция, самая окончательная, для тебя и печати». «Пусть эта последняя ред „Куликова Поля“ (я опять местами правил и пополнял) будет истинной, помни!»[23].
Перепечатка рассказа послужила импульсом его будущей серьезной переработки. Уже в начале 1942 г. Шмелев занят не столько правкой, сколько размышлениями о поэтике произведения. «Рассказ постепенно становится углубленней. Моя главная цель — показать, что для духа нет ограничений во времени и пространстве: все есть и всегда будет, — нет границы между здесь и — там»[24]. В это же время возникает замысел опубликовать рассказ отдельным изданием. «И первой моей заботой, как только наступит возможность издания… — „Куликово Поле“! Я подберу к нему — что подобает, что достойно — рядом. А лучше — издать только это одно, издать молитвенно, очень чистым томиком, малого формата, как издают стихи… — ибо этот „святой рассказ“ — стоит особняком во всем моем, как и во всей русской литературе»[25]. Однако осуществить издание невозможно (идет Вторая мировая война), и переработку «Куликова поля» заслоняют другие произведения — «Лето Господне» и «Пути небесные».
К своему замыслу И. С. Шмелев возвратился нескоро. 18 февраля 1947 г. он коротко сообщил О. А. Бредиус-Субботиной о переработке произведения. Именно тогда была создана опубликованная редакция февраля — марта 1947 г. На следующий день он отправляет вторую редакцию «Куликова поля» ей и И. А. Ильину«…в новом списке, очень развернутом, в 1,5 раза»[26]. Чем же отличалась эта редакция от первой, 1939 года?
«„Куликово Поле“ — раздвинулось» — очень точно охарактеризует новую редакцию автор. В первую очередь, укрупнены образы героев и персонажей, появляются биографические подробности (это — отличительная черта второй и последующих редакций), добавлены характерные детали. Более того, нарушая почти житийный, «сказовый» лад «Куликова поля», начинает звучать многоголосие окружающего мира, ранее бывшего только фоном для речей и явлений четырех главных героев. Постепенно из рассказа о явлении святого формируется совсем другое произведение. Во вторую редакцию активно введены цитаты из работ И. А. Ильина «О сопротивлении злу силой» и «Основы художества». Именно эти фрагменты Ольга Бредиус-Субботина назовет «публицистикой», и в опубликованном варианте И. С. Шмелев частично от них откажется, а в окончательной редакции полностью исключит, заменив ссылками на «Три разговора» Вл. Соловьева и «Бесы» Ф. М. Достоевского. «Публицистические» нотки звучат и далее. Если в первой редакции подчеркнуто только совпадение двух дат — обретения креста на Куликовом поле и явления преподобного в Сергиевом Посаде, то в февральской редакции 1947 г. впервые появляется второй план — совпадение в 1925 г. Дмитриевской Родительской субботы и субботы 7 ноября, годовщины Октябрьских событий[27]. «Особенно поражало нас в нами воссозданном, „суббота 7 ноября“, сомкнувшаяся со „святой субботой“, ею закрытая»[28]. Более того, этот «второй план» делается все более и более весомым, и в финале повести становится основным: «И стало понятно, почему притекали в эту тихую вотчину, под эти розовые стены, чего искали»[29].
19
Так, следуя авторскому подзаголовку («Рассказ следователя»), В. Т. Захарова определяет это произведение как рассказ (Захарова В. Т. Православная Истина в художественном осмыслении И. С. Шмелева (рассказ «Куликово поле») // Венок Шмелеву. М., 2001. С. 196–204); О. Н. Сорокина подчеркивает эволюцию произведения — «…рассказ, выросший в повесть» (Сорокина О. Н. Московиана: Жизнь и творчество И. С. Шмелева. М., 2000. С. 239). А. М. Любомудров использует оба определения. См.: Любомудров А. М. И. А. М. И. С. Шмелев и воцерковление культуры // Венок Шмелеву. С. 194; Любомудров А. М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья. СПб., 2003. С. 140.
22
И. С. Шмелев. Письма к О. А. Бредиус-Субботиной от 10, 17 января и 4, 7, 8 февраля 1942 г. (РГАЛИ. Ф. 1198. Оп. 3. Ед. хр. 11. Л. 34–35; Ед. хр. 12. Л. 1–2; Ед. хр. 13. Л. 39–40, 44–45, 49–50).
23
И. С. Шмелев. Письма к О. А. Бредиус-Субботиной от 17 января и 28 февраля 1942 г. (РГАЛИ. Ф. 1198. Оп. 3. Ед. хр. 12. Л. 1–2; Ед. хр. 15. Л. 17). Несколько позже И. С. Шмелев обосновывает две прописные буквы названия: «Это — урочище» (РГАЛИ. Ф. 1198. Оп. 3. Ед. хр. 17. Л. 21–22).
25
И. С. Шмелев. Письмо к О. А. Бредиус-Субботиной от 23 февраля 1942 г. (РГАЛИ. Ф. 1198. Оп. 3. Ед. хр. 14. Л. 48–49).
26
И. С. Шмелев. Письмо О. А. Бредиус-Субботиной от 19 февраля 1947 г. (РГАЛИ. Ф. 1198. Оп. 3. Ед. хр. 48. Л. 7).
27
И. С. Шмелев относит события «Куликова поля» к 1925 г. В первой редакции подчеркивалось только совпадение даты встречи Сухова и Старца (вечер Димитриевской субботы) и появления Старца в Сергиевом Посаде.