Епископ Михаил, между прочим, во время нашей беседы сказал, что «как было бы важно для всей нашей богословской работы, если бы о. Георгий взял бы на себя какую-либо из наших академий. При нем академии стали бы тем, чем они должны быть по своему назначению. В настоящее время мы не имеем настоящих академических кадров, и создать их скоро — нелегко. Самым важным для нас сейчас в этом порядке является „предварительная“ работа, т. е. хотя бы относительная богословская образованность кончающих наши семинарии и академии. Настоящая эрудиция достигается долгими годами и еще при условии, что учащиеся по своим интеллектуальным способностям соответствуют трудности этой задачи, высоте требований подлинного богословия. У нас немало очень хороших молодых людей, глубоко благочестивых, но нельзя сказать, чтобы они были по всему своему прошлому подготовлены для слушания действительно академического курса и для самостоятельной работы. Самый профессорский состав наших семинарий и академий, при многих прекрасных качествах духовных, не всегда отвечает академическим требованиям. Прошло слишком много лет без настоящей ученой работы, когда все мы были отвлечены иными задачами. Но можно, однако, отметить большую одаренность русских людей, которые схватывают быстро, сравнительно, существенные стороны богословских проблем». Так, по смыслу, а не дословно, говорил епископ Михаил.
Что касается меня лично, то я вынес впечатление, что Русская Церковь, т. е. управляющие сим кораблем, в настоящий момент почти целиком заняты «реставрацией». Реставрацией того, что было в момент перед «переломом» истории. Повсюду проводятся «ремонты», при которых восстанавливаются «старые» синодальные мотивы. И это касается не только зданий, но и богословия. Первая задача академий — осведомить учащихся с тем, что было сделано до «перелома».
Я отметил бы даже боязнь всего «нового». Некоторое «оправдание» этой боязни вижу в том, что, конечно, не овладев тем, что было оставлено нам как наследство от наших отцов, не могут они войти в обсуждение всего того, чем занят в настоящий момент Запад.
Когда еп. Михаил был в Голландии, я послал ему Ваше письмо, чтобы поставить его в известность о факте нашей «отсталости». Лично на меня еп. Михаил произвел самое хорошее впечатление. Он — человек культурного происхождения. Есть еще в Ленинграде некий священник — о. Петр Гнедич, по происхождению своему культурный человек, из семьи известных Гнедичей. Он в молодости своей «застал» еще высококультурную среду и легко разбирается в философских проблемах, что стало большой редкостью в России в силу всеобщего перерыва занятий этим «бесполезным» предметом.
О. Петр поместил много статей в «Журнале Московской Патриархии». В 1954 году он был один момент доцентом Ленинградской академии, но скоро был отставлен. Причины мне непонятны. Теперь он пишет свои статьи в «ЖМП» под именем: «Свящ. П. Викторов». Он — по отцу Викторович. Думаю, что это из-за неудобства устранить в подписи свое академическое звание — доцента академии. Отца Петра, главным образом, занимает проблема «сотериологическая». Он имеет Вашу книгу «Пути русского богословия» (и «Восточных отцов» тоже). Много извлек из нее. Часто на нее ссылается. Мне показалось весьма интересным «совпадение» его проблематики, или «пути», с Вашим: он тоже «начинает» со Христа и с вопроса спасения. Весьма глубоко чтит Митрополита Филарета Московского. Имеет большой материал для показания, что с самого начала «Катехизис» Филарета не содержал идей «сатисфакции». В одной из своих статей в «ЖМП» он приводит много текстов, показывающих богословскую установку М. Филарета в этом вопросе. Лично я боюсь, что именно смелость мысли о. Петра была причиной его удаления из Ленинградской академии. Ему была поручена кафедра патрологии, которую после него взял Парийский. О. Петр, однако, до сего времени помещает свои статьи в «ЖМП»: «Свящ. П. Викторов».
Сложна обстановка «там». Много самых искренних стремлений к наилучшему, но не всегда видишь согласие, что именно является лучшим. Я приветствую благоразумие руководителей, поставивших себе скромную задачу «реставрации». Но все же не могу не сожалеть, что богословская мысль в России стоит несравненно ниже той интенсивности молитвы, которая поражает в России. Народ молится с таким усердием, чтобы не сказать «огнем», какого — огня — нигде в мире больше не увидишь. Люди, на вид простые, стоят в церкви часами и не хотят уходить из нее. Если мы здесь даже небольшое число присутствующих в храме должны «тянуть» на молитву, то там ни у кого из священников не хватит силы хотя бы немного удовлетворить жажду народа.