Приехал Кулаков из Москвы и сказал, что Вы больны. Серьезно ли? В Москве ли, в Переделкине?
Приезжал Гильвик[174], он дружил с Арагоном и Эльзой Юрьевной (в какой мере — не знаю) и сказал, что Арагон в больнице. Как все грустно, тем более в наше время (тем более!). Гильвика Вы, наверное, помните, он несколько раз встречался с Вами в Париже, это, по слухам, один из ведущих французских поэтов, коммунист.
Этот год у меня был самый бесплодный из всех моих 35 лет. Не по количеству написанного(написано мно-о-го халтуры), по несамостоятельности, постоянной болезненности и резкой неврастении. Нужно взять себя в руки. Все сволочь — деньги, которые откуда-то нужно добывать (первая нота «до», потом — «бывать»).
Перечитываю сейчас записные книжки Блока. Бедный! Это я не про жалость, а про его бесконечность. Какой милый канцелярский мальчик (а в 40 лет!) и какая дышащая душа: и этому подышать не дали, все — убили.
Холодно у нас. Звонил Варшавским, чтобы узнать, что с Вами, но их совсем нет дома. И вообще совсем ничего нет.
Книжку мою (стихи) утвердили на 72-й, в начало года, но ни радости т<ак> н<азываемой> творческой, ни тем более денег она мне не сочинит, — все старое, все съедено.
На лето было несколько заманчивых (казалось бы!) предложений: поехать на два месяца на Памир с альпинистами, поехать на Камчатку с вулканологами, но что я с ними буду делать? Петь песни про туризм? Отвык от коллективизма. Ну их всех. Кончится, скорее всего, тем, что буду сидеть один, как сова, в Петербурге и сочинять какие-нибудь миражи про белые ночи. Не знаю.
Будьте ЗДОРОВЫ! Это ОЧЕНЬ важно для всех, кто Вас любит!
Обнимаю Вас и Василия Абгаровича!
Ваш В. Соснора
Какое сегодня число, не у кого спросить, кажется 24<-е>.
56
Переделкино, 5. 7. 71
Милый, дорогой Виктор Александрович,
была больна, пролежала две недели. Сейчас гуляем понемногу. Болело (вернее — побаливало) сердце, перебои, слабость… Надеюсь 8-го поехать в город, вымыть голову.
Гильвик был в Москве, не дозвонился нам, прислал письмо. Это старый приятель и считается хорошим поэтом. Переводил для Антологии.
Варшавские в Комарове.
Сердечный припадок Арагона длился двадцать часов, пульс — 260. В больнице был 4 дня, а сейчас уехал с шофером на 2 месяца — отдохнуть и писать. Никому не оставил адреса, но почта будет следовать за ним.
Где Марина? Что с ее работой?
Третий день дождь. Гулять трудно — слякоть непролазная.
Вася пишет понемногу. Чтоб не заходили «на огонек», без звонка из Дома творчества, повесили записку: «Жаждем одиночества до 6 часов!» Не на всех действует.
Грустно? Конечно, грустно. Если б я могла «сочинять какие-нибудь миражи про белые ночи»! О, если бы…
Пишите мне, родной мой.
Обнимаю
Лили[175]
57
11. 11. 71
Дорогая Лиля Юрьевна!
Не сумел ни зайти, ни позвонить, потому что (уже говорил по телефону) в Москве был всего несколько часов. Нечего все-таки в Москве делать! И никого в этом городе у меня нет, кроме Вас. И что толку было звонить перед отходом поезда!
Маршрут наш был: Рим (2 часа) — Венеция — Флоренция — Ассизи — Рим (1,5 дня). Оказывается, сейчас ездит тьма туристов советских. Во всех городах на всех углах — родная речь. Чего они меня мучали перед отъездом — уму непостижимо! Ну уехал, ну приехал. Здравствуйте! Почему придают такое значенье этим пустым и никчемным отлучкам — не знаю.
Пустым и никчемным, ибо: все как в кино, сплошные музеи, автобусы, самолеты, соборы, завтраки, обеды, ужины, двойные номера — и т. д. Прелестно! Больше таким путем не поеду. Ничего не помню. Был болен.
Дивная Венеция! Особенно ночная, со светящимися шариками, с блеклым светом каналов и — о чудо! — с песнями по ночам. Уходят спать рано, тюрьма там красная и высо-о-окая, на всех стенах — вива Сталин! — еврейские звезды, листовки Мао, но все это — так, примелькалось, утром двое бронзовых сторожей времен республики бьют алебардами в бронзовый колокол, бенгальский рассвет и гондольеры, седые могучие ребята все — и поют, черт бы их побрал, играют на лирах, выражаясь фигурально, то есть выманивают у туристов лиры. И даже луна в Венеции — есть. Нищих очень много, и все в замше и с девушками.
Флоренция нас запутала. С удовольствием постоял на месте, где был сожжен Савонарола, хороший там люк.[176] Ассизи: мы как раз попали на праздник Франциска Ассизского, сидели полночи у замка Барбароссы и слушали колокола. Рим — тоже бегом, Ватикан был закрыт, а форум захватили американцы с фото-, кино- и прочими аппаратами. Но все — хорошо. Кроме таможни, где та-а-акая серьезность и ответственность, как будто мы по крайней мере ездили заключать пакты с Антарктидой.