Кулаков не оставляет своей Мысли и я, чем могу, помогу. (Чем могу?)
Сам я на это неспособен. Никак. Эти Мысли возникают неизбежно, но…
А самое главное — не болейте, пожалуйста!
Будьте здоровы! Обнимаю Вас! Василия Абгаровича!
Ваш В. Соснора
60
17. 7. 73
Дорогая Лиля Юрьевна!
Закончил сегодня набело совершенно новую повесть о Державине — заказал журнал «Нева»[180], сегодня и отнесу, а там все в руках Господних.
Дело, наверное, кончится печально: стану заправским державиноведом! На-до-ел он мне! Кстати, могла бы получиться интересная работа «Державин — Маяковский». Эти два поэта поразительно похожи и по складу характера (не судьбы — это другое), и по своим общественным тенденциям, и по формальным приемам. Интересно, как Маяковский относился к Державину и знал ли его хорошо?
Теперь вот какое дело. Не знаю, говорил я Вам или нет, но давно, после разбора черновиков Маяковского «Про это», у меня возникла мысль написать «Легенду о Лиле Брик». Работа это не моментальная, а наоборот — очень серьезная и кропотливая. Поскольку она должна быть сугубо полемична и достаточно точна, придется переворошить груду воспоминаний и книг, брать интервью и т. д. Это — очень на много времени, ибо сейчас оторваться от всего и сесть, как Вы понимаете, — ни средств, ни сил. Но потихоньку, крупица за крупицей я давно откладываю в своей «позорно легкомысленной головенке».[181]
Пожалуйста, сообщите мне, нет ли кем-нибудь написанной вашей биографии? На любом языке. Могли бы Вы, если я в ближайшее время буду в Москве, по возможности подробно рассказать вашу биографию и в связи с Маяковским, а в основном — вне его? Замысел достаточно злой: сравнение Личности Женщины и всей ненавидящей ее мелкой мерзости, завистливой и пошлой.
Поляки все присылают и присылают мне переводы моих стишков, — единственная страна, которая меня сейчас печатает.
А больше — ничего. Даже зимы — нет. Даже гриппом «Виктория», моим тезкой, — не заболел, пока. А весь Ленинград — валяется.
Новый год не столь уж и нов, для меня он не принесет решительно никаких новшеств в моей публикации.
Да ладно. Главное — будьте здоровы! Василий Абгарович[182] — также! Обнимаю вас!
Ваш — В. Соснора
61
24. 1. 73
Дорогой мой Виктор Александрович, не думаю чтобы М<аяковск>ий хорошо знал Державина, и, вероятно, никак не относился к нему. Сейчас не спросишь! «Груды воспоминаний и книг»[183] — почти все, за редким исключением, — несусветное вранье. Мне жаль Вас, если Вы всерьез собираетесь «ворошить» их.
Моей биографии никто никогда не писал, слава богу. Давно, еще при жизни М<аяковско>го, я начала писать большую автобиографическую книгу, но после гибели Примакова[184] уничтожила все написанное, так как каждый день ждала обыска и не хотела, чтобы чекисты рылись в моих очень откровенных интимных воспоминаниях и глумились над ними. Написано было уже много, начиная с детства, с первых впечатлений, встреч, романов… Каждый листок я рвала в клочья, потом бросала в ведро, заливала крутым кипятком, превращала в тесто и понемногу спускала в уборную. Большую часть этого теста Аннушка[185] выбросила в урны, на улицах.
Иногда я жалею об этом. Ведь «автобиография» это не только я, но и люди, которых я знала, и литературная борьба, и все прочее…
Сейчас Кулаков[186] приедет к нам обедать. Это верно, что Вы получили приглашение из Франции? От кого?
Если Державин обогатит Вас, если приедете в Москву, если в Москве не загуляете, если буду жива — поговорим обо всем.
У нас тоже все болеют гриппом, но мы пока здоровы и оба обнимаем и любим Вас. Будьте и Вы здоровы.
Лили
62
20.3. 73
Дорогая Лиля Юрьевна!
Подробности моих домашних дел писать скушно и тошно. Виноваты оба: оба и должны расхлебывать.
Я сейчас, в общем-то, в нормальной форме: свободы — не ищу, покоя — нет[187], а если существует Высший суд — лишь суд земляных червей. Ад один — и даже в райских кущах.
У нас были перевыборы в Союзе, кто-то меня выдвинул в правление, и, как ни странно, — я прошел. Теперь я имею возможность поставить на правлении свое персональное дело по поводу публикаций, потому что книги нигде не приняты. Жить на подачки — рецензирование, выступления — считаю унизительным. Иностранные публикации (а их сейчас много, и ни от чего я не собираюсь отрекаться) создают угрозу серьезного одиоза моего и так шаткого имени.
На весь апрель еду в Дубулты.[188] Буду перерабатывать повесть (обещают дать). Не до стихов. Хотя и перевожу кое-что, но 99 % моих переводов так далеки от стихов, как комар от орла.