— Нет, конечно. И никогда не говорил, что был.
— Тогда откуда?
— Вчера один офицер рассказывал. Лейтенант Черешнев. Он был на Раде сразу после того боя.
— А что он здесь делает?
— Он офицер спецназа. Краповый берет, — пояснил Серёжка.
— Ух ты…
Восхищенная реакция ребят на такое сообщение была легко предсказуема: немногим удается вот так запросто поговорить с офицером элитного подразделения русской армии. А когда удается, то это, конечно, повод для законной мальчишеской гордости.
— Кстати он вчера тоже говорил, что капитан Мурманцев должен был влетать, — добавил Серёжка.
— Не было никакого капитана, — произнёс Игорь.
Разговор оборвался. Все повернулись к Мурманцеву.
— Игорь, как ты… — начал, было, Клёнов, но командир его решительно прервал: — Не было никакого капитана спецназа!
И поднялся на ноги. Это далось Игорю труднее, чем он предполагал, мышцы были ещё слабы, но наливались силой с каждой секундой. Поэтому подросток не хотя ждать, в той истории следовало ставить точку, она и так слишком затянулась. Хотя с другой стороны, может это было и к лучшему: окончательно выяснилось кто есть кто. Стали видны и душевная слабость местных ребят (правильно говорили в Лицее: русские уроженцы других планет, не пожившие в России — это русские второго сорта) и откровенное предательство Клёнова (а ведь пионер, звеньевой — а оказался с гнилью), согласившегося с выдумкой про какого-то там лейтенанта. Да не мог русский офицер сказать такого. Тем более — краповый берет, спецназовец. Кому, как не им знать, что такое честь. Да этот лейтенант, если бы он существовал, должен был бы мечтать отличиться подобно Радославу Мурманцеву, стремился бы во всём брать с него пример…
— Как то не было? — возмутился Серёжка. — Ты там не был, а я был. И своими глазами его видел… ой…
Да уж, это действительно было «ой». Из тех, что иногда случаются в жизни: одновременно со словами Серёжки дверь класса отворилась и внутрь вошел тот самый офицер, о существовании которого спорили, а следом за ним ещё и солдат. Оба в лесной камуфляжной форме и беретах, но без оружия.
— Ребята, Игоря Мурманцева помогите найти, — как ни в чем не бывало попросил лейтенант.
— Я Игорь Мурманцев, — повернулся к нему подросток. — С кем имею честь?
— Лейтенант Черешнев, — коротко козырнул офицер. — Вам задание от полковника Городова.
— Я слушаю.
— В связи с началом эвакуации Беловодска вам поручается её организация по размещенным в этом здании. Через полчаса все должны быть с вещами готовы к погрузке. Имейте ввиду: у вас очень жесткий график. Времени на эвакуацию осталось очень мало, враг у ворот. К тому же транспортный флот не должен долго задерживаться на орбите Сипы, существует большая опасность нападения ултских рейдеров, а конвойное охранение не слишком велико.
— Эвакуация? — Игорь не хотел верить своим ушам. — Лейтенант, вы это… серьёзно?
— Совершенно серьезно, — ни выражение лица Черешнева, ни его тон не позволяли и помыслить о розыгрыше.
— Но… это же невозможно!
— Это единственное возможное решение, господин Мурманцев. На город надвигается огромная вражеская армия, у нас нет достаточно сил, чтобы отразить её нападение. Если мы не успеем переправить в безопасное место гражданское население, после захвата города начнется настоящая резня.
— А армия?
— Я думаю, вам известен старый морской закон: "капитан уходит последним". До тех пор, пока город не покинет последний гражданский мы будем держать оборону.
— А потом? — в упор спросил Игорь.
— Юноша, приказ отдан и он касается всех. Будет проведена полная эвакуация планеты.
— Это измена… — тихо прошептал Игорь.
— Что?!! Молодой человек, думайте что говорите и выбирайте слова, — в голосе Черешнева, до того нейтральном, зазвучала явная неприязнь. — Вы здесь старший и вы дворянин, вы должны подавать им пример.
Лейтенант кивнул на притихших ребят. Но остановить Мурманцева словами было уже невозможно.
— Это предательство! — голос Игоря сорвался на крик. — Мы не можем отступать. Русские никогда не отступают. Над этим городом поднят русский флаг, и он будет развеваться над городом, чего бы это не стоило! Русские не отступают!
— Вы не митинге выступаете, сударь, — на щеках лейтенанта заиграли желваки. — Не думайте, что вы тут единственный, кто России присягал. Но сил для отражения вражеского удара недостаточно. Подкрепления нам не пришлют, такой возможности нет. Решение об эвакуации принято. Ваш долг, как русского дворянина, его выполнять. Что непонятно?
— Русские не отступают! — яростно повторил Игорь. — Если некому защищать Беловодск, то его будем защищать мы.
Он указал на притихших пионеров.
— Пусть мы все погибнем, но раньше, чем это произойдет, сипы в город не войдут.
— Вот что, сударь, извольте прекратить истерику. Если вам лично не терпится стать покойником — скатертью дорога в леса. А вот гробить ребят ради ваших фантазий вам никто не позволит. Здесь не Рада, где один мерзавец ради того, чтобы попасть в герои погубил ни за что весь экипаж.
— Предатель!
Игорь уже себя не контролировал. Он бросился прямо на Черешнева, чтобы растерзать его на месте. Вот только офицер спецназа был совсем не тем противником, на котором можно было безопасно демонстрировать своё превосходство. Даже в лучшей своей форме Игорь уступал ему во всём: и в силе, и в быстроте реакции, и технике ведения рукопашного боя. А уж сейчас, после недавнего неудачного поединка с Никитой и подавно.
Бой был яростным, но очень короткий. Валерка потом вспоминал, что не успел ни толком осознать, что происходит, ни уследить, как оно случилось. Какой-то миг перед ребятами словно в ускоренной киносъемке мелькали стремительные удары, блоки, уходы. И вдруг сразу все кончилось: правая рука Игоря попала в захват.
— Довольно глупостей, Мурманцев, — произнёс лейтенант. — Вы же русский дворянин, имейте хоть каплю чести!
— Изменник, гад… — процедил Игорь. — Ултский шпион.
— Остыньте…
— Трусливый шакал!
Подросток плюнул в лицо лейтенанту, но промахнулся. Точнее, плевок-то был направлен точно в цель, но Черешнев успел повернуть голову и слюни пролетели мимо.
— Да прекратите, наконец, истерику…
— Мы всё равно будем воевать! Пусть погибнем как герои! Всё равно мы победим! И о нас будут помнить, как и о героях Рады! А вас, трусов, будут давить как крыс!
Нервы у лейтенанта тоже оказались не железными. Упоминание о Раде вывело его из себя.
— Болтун! А ты слышал, что руку, поднятую на русского офицера, следует сломать? Наверное, сам не раз говорил. А ты знаешь, что это значит?
Резкий рывок и неожиданно громкий хруст.
— Вот теперь знаешь.
Игорь замычал. Не столько от боли, боль он умел терпеть, сколько от злости на свою беспомощность.
Этого не должно было быть, он должен был выйти из этого боя победителем, ведь за ним была правда. Не важно, что враг был сильнее и опытнее. Игоря учили, что не это решает, кому в итоге достанется победа. За счет свирепой решимости победить, за счет безоглядной отваги и какой-то непредставимой для тех, кто не рожден русским, готовности погибать, унося с собой врага. На этом держалась вся система воспитания в Императорских Лицеев. От их выпускников требовалось идти до конца всегда и при любых обстоятельствах. Потому что те, кто напротив, поняв, что для противника слово «смерть» не больше чем пустой звук, отступят, жалея себя.
Так показывали по стерео, так писалось в книгах, Игорь ни на секунду не сомневался в том, что это полная правда и был готов отдать всё для конечной победы над офицером-изменником. И он воспользовался тем, что тот ослабил захват, вырвал левую руку и нанес удар. Быстрый, неотразимый, смертельный. Удар, который должен был поставить точку в этом поединке. Потому что на большее сил у Мурманцева уже не оставалось, а если бы удар не достиг цели, то это бы значило, что то. чему учили Игоря и во что он верил было ложью…
Черешнев заблокировал удар издевательски легко и намеренно жестко. Хрустнула и вторая рука. Теперь Игорь был абсолютно беспомощен.