Кингзман громко и скорбно вздохнул, явно соглашаясь с бывшим преподавателем. Обожание в его взгляде приобрело какую-то гротескную форму.
— Но, быть может, вы дадите нам шанс… учитель? Изучить, поэкспериментировать с…
— Может, и дам, — призрачный альв с напряжением следил за моими каракулями. — Вот! Вот ошибка в расчетах! Вы уверены, что правильно начертили последовательность?
— Да, — отозвалась я твердо. — Так было в книге!
— В книге, написанной неучем! Где Жезл?! Где мой Жезл?!
Нея рассыпалась песком и через несколько секунд соткалась на том же месте. В руках ее был артефакт.
— Я так и думал! — завопил Баллариэль, глядя на артефакт. — Они его распилили! Порезали его на кусочки! Бездари, вы все! Как вы могли позволить?! Он был величиной с мою руку, — дух хлопнул себя ребром ладони по сгибу локтя. Жест получился крайне неприличный, но очень подходящий к ситуации, — а теперь это жалкий огрызок! Если бы не ошибка в последовательности, они бы уничтожили весь мой Жезл! Редкий случай, когда неучи спасли хоть что-то!
Могучие Кингзман и Клязмин втянули головы в плечи, Капалов деликатно маячил за их спинами.
— Что они сделали?! Что эта нечисть, называемая себя магами королевств, сделала с моим Жезлом?! — бушевал дух. — Не зря, не зря я эмигрировал, еще когда они полезли в мой мир, эти исчадия магического ада! Эх, не стоило поддаваться сентиментальности и возвращаться! Что им было нужно?! Отвечайте!
— Они распилили его на амулеты, скрывающие сущность фантомов, — заговорил ректор. — Мы не знаем верхушку заговора, нам известно лишь, что какое-то время заговорщикам покровительствовал Тион. Дальше всех продвинулся маг Филеас, ныне покойный. Он же первым испытал на себе действие медальона из древесины Жезла, несколько лет поддерживая свое мертвое тело. Сейчас руководит всем его сын Герард. Цель заговора — создание бессмертной армии… и личное бессмертие, разумеется.
— Дурачье, — Баллариэль закачался, словно пламя свечи на ветерке, и заговорил шепотом. Полупрозрачное лицо его выражало отчаяние. — Как допустили? Как вы могли пустить это на самотек? Вы, хваленые мастера Домов!
— Мы сами сейчас, как заговорщики, — встрял Капалов. — Нарушаем и все-такое. Совет запретил вмешиваться в события мира Прях. На Кафедре Пророчеств по нему самый ясные предсказания за последние шестьдесят лет. Все верят им, а не нам.
— Естественно, — дух покачал головой. — Здесь стабильная магия. Стабильная, потому что умирающая. Спросите, зачем я создал Жезл. Чтобы пошуровать палкой в этом… болоте. Но стало только хуже. И ничего не сдвинулось.
— Сдвинулось, — несколько вызывающе сообщил Аманиэль, задрав подбородок. — Я тоже не сидел сложа руки. Все изменилось… насколько это было возможно.
Все посмотрели на меня.
… — Красиво. Летит будто, — сказал Кингзман, любуясь на девушку, сбегающую по холму навстречу кавалькаде всадников.
— Любовь, — резкие черты Клязмина смягчились.
— Эр Алан сумел завоевать нашу Оленьку, — с улыбкой констатировал Капалов. — Хороший человек. Мешать он ей не будет, наоборот, станет опорой. Оплетись вокруг фэрра своего аки вьюнок.
— Обнимаются, — Неон Хамптиевич тоже заулыбался. — Соскучились. Успеем поженить?
— Постараемся, — пообещал Капалов. — Однако, боюсь, Бастинда ее все равно выдернет.
— Настасья Родионовна наша? Непременно выдернет. Не сейчас, так потом. Найдет точку невозврата и… вжик. Раньше рисковать не станет, Оля — Переплетающая, как никак. Так а мы тут тогда зачем? Именно затем, чтобы не сойти с пути намеченного. Еще один спасенный мир — и я смогу с легким сердцем отойти от дел.
— Ты каждый раз так говоришь, — проворчал Иван Дмитриевич.
— А ты никак на ректорское кресло нацелился? — заинтересовался Кингзман.
— Тьфу на тебя, — с досадой произнес Капалов. — Не хватало мне еще. Мне и в простых кураторах неплохо. Вот только Бастинда определила меня на новый кейс, подробностей пока не знаю, но предчувствия уже… не очень.
— Вырвать хорошего куратора из отработанного им до деталей мира… — Меркурий Родионович удрученно покачал головой. — Это ж какое разбазаривание ресурсов.
— Ты только не лезь, — озабоченно проговорил Кингзман. — Тебя уже ниже разжаловать некуда, радуйся, что хоть комендантом пристроили.
— Я радуюсь, — невозмутимо сообщил Клязмин. — Каждый божий день. Особенно, когда прихожу в общагу первого курса.
— Ладно, — Иван Дмитриевич встал с подстилки и отряхнул рясу. — Идемте, представлю вас хозяину поместья. Чур молчать, улыбаться и кивать, знаю я вас… Стоп, а это кто? Меркуша, ты у нас самый глазастый, взгляни-ка.