— Олевский! — вскрикнула Майя. — Он меня и так недолюбливает! Теперь совсем убьет! Демон чертов!
Девушка схватила меня за руку и потащила за собой. Парень не отставал. Мы вбежали в огромный вестибюль, ткнулись в забитый студентами лифт и рванули к лестнице. В аудиторию ворвались почти последние. Преподаватель, стоящий у кафедры, недовольно дернул бровью, но ничего не сказал — на часах над доской было восемь двадцать семь.
Я тоже села за парту. Сейчас все равно нет смысла искать Ивана Дмитриевича, скорее всего он ведет занятия. Осмотрюсь, приду в себя.
Мысленно присвистнула: а парень-то у доски действительно не совсем человек. Откуда я это узнала? Может, и сама почувствовала, раз память Илэль молчит. Препод скользнул по мне взглядом, я ощутила его настороженность. Что-то уловил?
Очень красивый мужик: высокий, смуглый, темноволосый, с выразительными зелеными глазами. Харизматичный. Но студентки посматривают на него с робостью, даже страхом. Ни одного кокетливого взгляда. Трепет. Правильно. Чтобы не огрести неприятностей в розарии девиц, преподавателю-мужчине, особенно с такой внешностью, следует возвести вокруг себя стену, неважно чего: высокомерия, сухости, требовательности, официального брака.
— Мир Прях, — начал Олевский. — Нынешняя политическая система. Кто ответит? Вы.
Смуглый палец с перстнем в форме кленового листа указал на меня.
— Проблемы? Не готовы?
Я дернула плечом и начала отвечать. С верхних столов кто-то робко подал голос:
— Назар Макарович, вы нам не так объясняли.
— Не так, — согласился Олевский. — У нее — правильнее. Продолжайте, Померанцева. А вы все записывайте. Я не по-русски велел?! Все записывают! Терентьева, особое распоряжение необходимо?!
Майя оторвала от препода завороженный взгляд, вздрогнула и принялась писать. Я специально говорила медленно, чтобы все успевали. А Олевский что-то набирал в своем пижонском телефоне. Вот я дура! Нужно было искать контакты Капалова у Илэль в мобильном!
Но искать не пришлось. Иван Дмитриевич сунул голову в лекционный класс и деликатно спросил:
— Олю Померанцеву можно… на минуточку?
— Даже на две, — любезно откликнулся Олевский. — Верните только потом… неважно, в каком виде.
Все захихикали.
— Оля? — взволнованно спросил меня Капалов в коридоре.
— Да, — всхлипнула я. — Что случилось?
— Вас выдернули. Буговец использовала старый добрый прием с прялкой.
— Илэль?
— Ее вернули в мир Прях.
— А этот… он откуда знает?
— Я предупредил Назара, чтобы присматривал за вами. Он у меня в долгу, так что постарался, молодец. Мы ждали чего-то подобного. Идемте. У нас очень много дел.
… Илэль доставили в ДОМ только через две недели, я уже вся извелась. Маме и Игорю пришлось сказать, что у меня практика, в АМД отправилась справка о болезни студентки Померанцевой.
Мы с Илэль стояли у желтой границы в коридоре и таращились друг на друга. Боги, как же странно! Потом закидали друг друга вопросами: Игорь? Как он? Мама? Лейа? Догадалась? Неужели догадалась? Что спрашивала? Летают ли паровозы? Алан? Матушку видела? А брата?
Кингзман сентиментально вздыхал, Капалов хмурился, Клязмин ел в углу плюшку.
— А ну! — рявкнула Малиольда Таманиэлевна, отрываясь от вязания. (Интересно, не Амаше ли носки предназначаются, со снежинками? Для сурового климата королевства Коэд — самое то). — Угомонились, птахи! Вопрос сложный, жизни и смерти. Как отправлять вас будем? В живом виде али в мертвом? Ежели в живом, то такими, как сейчас.
— Вы серьезно? — озадачилась я. — Меня дочь родная не узнает.
— Узнает, — альвийка махнула рукой. — Зато Бастинда перехода уж точно не услышит.
— Это бы всех устроило, — Кингзман смущенно почесал в затылке. — Иначе пойдут проверки. Я прикрою, конечно, Академия в мире Прях для меня важнее. Но… Оля, вам туда в таком виде нельзя, вы — Госпожа Швов, на гобеленах ваше изображение вышивают, сам видел. И Леле туда нельзя. Не та магическая специализация.
— И не надо, умоляю! — пискнула Илэль. — У меня скоро свадьба!
— Поздравляю, — меланхолично отозвалась Малиольда Таманиэлевна. — Ну так что?
— А умирать… как это будет? — осмелилась спросить я.
— Обычно. Как в тот раз. От истощения. Только быстро. Как говорится, в ускоренном режиме, — Малиольда Таманиэлевна недобро хмыкнула. — Вот, — альвийка покопалась в холщовой сумке и выложила на стол красный кристалл размером с кулак. — Накопитель, высосет — «Доместос» сказать не успеете. Но помните, птахи, амулеты зашитой вам служить больше не смогут, в случае чего не спасут: то, что сегодня случится — это их предел, а запасных у меня уже нет, не делают таких уже. Отныне смерть для вас — просто смерть, а болезнь — болезнь, души ваши закрепятся в телах, и полагаться вам только на собственное умение.