– Поэтому тебе больно? – она тяжело вздохнула и спросила:
– Ты тоже сломан?
– Возможно, – признал я, перемещая ее лицо на свое здоровое бедро, что ж, лучше на то, которому меньше больно. – Оставайся здесь, хорошо? Не двигайся – это была скорее просьба, чем приказ.
Подчинившись, она больше не двигала головой. Используя свободную руку, чтобы подавить напряжение, образовавшееся у виска, я подумал о том, в каком дерьме я буду.
Я пропускал занятия. Был голоден.
Сегодня вечером у меня была клубная тренировка.
Мы с Гибси договорились о занятии в спортзале сразу после школы.
Физиотерапия с Дженис завтра после школы.
В пятницу у меня был школьный матч.
На выходных у меня была еще одна тренировка с молодежью.
У меня был чертовски плотный график, и мне не нужна была эта драма. Несколько минут прошло в болезненном молчании, прежде чем она снова пошевелилась, и за это время я продумал в голове все причины, по которым мистер Туоми был некомпетентным директором. У меня образовался список длиной с мою руку, когда девушка снова попыталась сесть.
– Будь осторожна, – предупредил я, вертясь вокруг нее как наседка.
Я помог ей принять вертикальное положение и при этом умудрился соскользнуть со скамейки. Каждый мускул к югу от моего пупка протестующе закричал, но я не отодвинулся. Вместо этого я продолжил приседать перед ней, держа руки по обе стороны от ее талии, чтобы в любой момент поймать – Ты в порядке, Шэннон?
Ее длинные каштановые волосы упали вперед, закрывая ее лицо, будто одеялом.
– Я… я так думаю, – она медленно кивнула головой, глубоко нахмурив брови.
– Хорошо – я обмяк, мое облегчение было ощутимым.
Затем она наклонилась вперед, положив локти на бедра, открыв глаза и глядя в мои, и внезапно она оказалась слишком близко для комфорта – и это о чем-то говорило, учитывая, что не менее двух минут назад ее лицо было у меня на коленях.
Мы были слишком близко друг к другу.
Внезапно я почувствовал себя очень незащищенным.
Мои руки переместились с ее талии на бедра, автоматическая реакция на то, что женщина наклоняет свое лицо к моему. Я быстро одернул себя, убрав руки, чтобы вместо этого отдохнуть на скамейке.
Прочистив горло, я выдавил слабую улыбку:
– Ты жива.
– Едва ли, – прошептала она, вздрогнув, голубые глаза прожигали дыры в моих, изучая меня теперь с большей ясностью. – У тебя ужасный прицел.
Я рассмеялся над ее словами. Они были так далеки от правды, что я ничего не мог с этим поделать.
– Что ж, это впервые, – задумчиво произнес я. – Я не привык,чтобы меня критиковали за мою способность отбивать мяч.
Я не был прирожденным десятником, но у меня был приличный прицел и способность бить с дальней дистанции, когда это было необходимо.
– Да, – прохрипела она. – Ну, твоя способность отбивать мяч чуть не убила меня.
– Справедливое замечание, – признал я, съежившись.
Недолго думая о том, что я делаю, я протянул руку и заправил ее волосы за уши. Я почувствовал, как она задрожала от прикосновения, и быстро отругал себя за этот шаг.
Не трогай ее, придурок. Держи свои руки подальше.
– У тебя странный голос, – объявила она затем, голубые глаза встретились с моими.
– Мой голос? – я нахмурился
Она медленно кивнула, затем застонала и снова обхватила лицо руками. – Твой акцент, - пояснила она, тяжело дыша. – Это не коркский акцент, – о на все еще держалась за голову, но теперь была более бдительной.
– Это потому, что я не из Корка, – ответил я, не в силах удержаться от того, чтобы протянуть руку и пригладить прядь ее волос. – Я родился и вырос в Дублине, – услышал я свое объяснение, заправляя непослушный локон ей за ухо. – Я переехал в Корк с родителями, когда мне было одиннадцать.
– Итак, ты Даб, – заявила она, явно удивленная этой информацией. – Джекин.
Я посмеялся над термином и отбросил один из своих. – А ты Калчи.
– Мои двоюродные братья живут в Дублине, – сказала она мне.
– Ах, да?
– Клондалкин, я думаю, – ответила она. – А как насчет тебя?
– Черная скала.
– Саутсайд? – ее улыбка стала шире, глаза стали более внимательными. – Ты прекрасный парень.
– Я кажусь тебе прекрасным? – я поднял бровь
– Я не знаю тебя достаточно, чтобы сказать. – она пожала плечами
– Ну, я не такой, – добавил я, чувствуя себя неловко при мысли о том, что она вынесла упреждающее суждение обо мне.
Мне должно быть все равно. Черт, обычно меня это никогда не волновало. Так почему я дулся из-за этого сейчас?
– Я верю тебе, – ее тихий голос прорвался сквозь мои мысли. – Ты никогда не сможешь быть прекрасным.
– И почему это?
– Потому что ты ругаешься, как моряк.
– Да, в этом ты, наверное, права, – я рассмеялся над ее рассуждениями
Она засмеялась вместе со мной, но быстро остановилась и застонала, схватившись за виски. Сожаление вспыхнуло во мне.
– Мне жаль, – сказал я ей, теперь твердым и немного тоном.
– За что? – прошептала она, казалось, наклоняясь ближе, когда она прикусила нижнюю губу.
– Что я причинил тебе боль, – честно ответил я.
Господи, мой голос даже не звучал так, как будто он принадлежал мне. Это было напряженно … грубо.
Я прочистил горло и добавил:
– Это больше не повторится.
– Ты обещаешь?
Ну вот, она снова взялась за обещания.
– Да, – сказала я, теперь уже хриплым тоном. – Я обещаю.
– Боже, – простонала она, теперь морщась. – Все будут смеяться надо мной.
Эти слова, это маленькое, блять, предложение пробудили к жизни какие-то странные, чертовы эмоции, которых я раньше не испытывал.
– Мне так стыдно, – продолжала бормотать она, опустив глаза. – Обо мне будет говорить вся школа.
– Посмотри на меня.
Она этого не сделала.
– Эй – я сделал паузу и приподнял ее подбородок большим и указательным пальцами. Как только я убедился, что снова привлек ее внимание, то продолжил: – Никто не скажет о тебе ни слова.
– Но они все видели меня.
– Никто не собирается открывать рот по этому поводу, – понимаю, что мой тон граничит с гневом, я сбавил его и попробовал снова. – Ни команда, ни тренер, ни кто-либо еще. Я им не позволю.
– Ты им не позволишь? – она моргнула в замешательстве.
– Да, – подтвердил я кивком. – Я им не позволю.
– Ты обещаешь? – прошептала она, и крошечная улыбка тронула ее распухшие губы.
– Да, – хрипло ответил я, чувствуя, что отдал бы все гребаные обещания в мире, только чтобы эта девушка почувствовала себя лучше. – Я прикрою тебя.
– Нет, ты завладел моей головой, – прохрипела она. Она посмотрела на свое тело и вздохнула. – На самом деле, я думаю, что ты разрушил все во мне.
Спасибо, черт возьми, за это, потому что ты прямо сейчас разрушаешь меня целиком, подумал я про себя.
Господи, откуда, черт возьми, это взялось? Отбросив эту мысль, я остановился на более безопасном:
– Я попрошу своих людей позвонить вашим людям, чтобы обсудить законопроект, – прокомментировал вместо этого.
Это вызвало у нее улыбку, настоящую улыбку, не застенчивую или маленькую. Это была мегаваттная улыбка, честное слово.
Она была просто чертовски хорошенькой.
Я ненавидел это слово, «хорошенькая» – это слово для слабаков, употребляемое женщинами и пожилыми людьми, но именно такой она и была.
Черт возьми, у меня было чувство, что ее красивое лицо будет запечатлено в моем сознании на очень долгое время. Но по-настоящему меня поразили эти огромные глаза, и у меня возникло безумное желание погуглить таблицы цветов глаз, чтобы понять, какой гребаный синий цвет у нее в глазах.
Я сделаю это позже, решил я. Жутко или нет, мне нужно было знать.
– Итак, – я попытал счастья, спросив, – это твой первый день?
Она снова кивнула, улыбка слегка дрогнула.
– Как у тебя дела?
Легкая улыбка приподняла ее губы: