–Господи, - выдавила я. – Тебе было всего десять! Ты мог умереть.
–Теперь я больше. – Он грустно улыбнулся. – Труднее сломать.
–Да.- Я крепко сжала его руку. – Это правда.
Джонни показал мне еще несколько своих боевых ран, посмеиваясь каждый раз, когда я стонала или давилась.
Разговор, казалось, отвлекал его от его боли, и я была рада.
Его плечи уже не были так напряжены, и чем больше мы разговаривали, тем больше исчезала скованность в его теле.
–О, и я сломал скулу, когда мне было четырнадцать. – Джонни наклонил свое лицо близко к моему. – Видишь там?- Он указал на тонкую серебристую линию, пересекающую верхнюю точку его левой щеки. – Сейчас ты едва ли это видишь, но это было чертовски больно.
–О, да, - задумчиво произнесла я, осматривая тонкий шрам. – Я никогда раньше этого не замечала. – Я перевела взгляд на его бровь. Не в силах остановиться, я протянула руку и снова провела большим пальцем по его брови. – Почему она всегда кровоточит?
–Не было шанса исцелиться, - объяснил он, оставаясь совершенно неподвижным, пока я неуместно прикасалась к нему. – Заживет должным образом, как только сезон закончится.
–О, - прошептала я, ища на его лице еще больше скрытых боевых ран.
Когда мои глаза снова встретились с его, я обнаружила, что он наблюдает за мной, его темно-синие глаза горят и устремлены на меня.
–Игрок из Ройс причинил тебе боль там?-Я наклонила голову туда, где полотенце было накинуто на его бедро. – Так вот почему ты потерял сознание?
Джонни неохотно кивнул.
–Можно мне посмотреть?- Спросила я, мой голос был едва громче шепота.
Он напрягся.
–Пожалуйста?
Он медленно покачал головой.
–Шэннон, я не думаю, что это хорошая идея.
– Пожалуйста?- Повторила я, нервно глядя на него. – Я уже знаю, что там, и ты показал мне другие.
– Это плохо, Шэннон, - хрипло ответил он. – Поверь мне, ты не захочешь это видеть.
– Ты можешь доверять мне, - прошептала я.– Я никому не скажу.
Джонни долго смотрел на меня, не сводя с меня глаз, прежде чем тяжело выдохнуть.
Плечи опустились, он опустил руки по бокам, но не сделал ни одного движения, чтобы показать мне.
– Можно мне?- Я спросила.
Он закрыл глаза и натянуто кивнул.
Я поняла, что он давал мне поводья, чтобы делать то, что я хотела.
Дрожа, я убрала полотенце и уставилась на то, что выглядело как недавно зашитый шрам на внутренней стороне его правого бедра.
Его бедро было опухшим, фиолетового цвета, а выглядящий сердитым, мокнущий шрам был частично скрыт тканью его боксеров.
– О боже, Джонни, - выдохнула я, соскальзывая со скамейки на пол, чтобы получше рассмотреть его.
– Не делай мне больно, - предупредил он болезненно уязвимым тоном.
– Я не буду, - пообещала я, опускаясь на колени между его ног и ожидая, когда он даст мне добро.
Натянуто кивнув, Джонни откинул голову назад и закрыл глаза, крепко сжав челюсти.
Я осторожно потянулась к подолу его боксерских трусов и осторожно сняла ткань с его плоти, только чтобы ахнуть при виде.
Его бедро было волосатым, за исключением шестидюймового участка кожи.
И этот конкретный шестидюймовый участок кожи был опухшим, выглядел жестким и ужасного коричневато-желтого цвета.
– Он сочится, - прошептала я, проводя пальцами по неровному следу там, где его снова зашили. Хрупкие, едва зажившие швы явно были разорваны ботинком игрока Ройс, который попал ему в пах. Гной, вытекающий из раны, был красновато-желтого цвета. – Джонни, все плохо.
– Я знаю, - выпалил он, все еще зажмурив глаза. – Док сказал мне.
Я осторожно провела пальцами по шраму и окружающим синякам.
– Тебе больно, когда я прикасаюсь к тебе вот так?
– Да,больно, - ответил он хриплым голосом.
Тяжело выдохнув, я погладила его бедро и боролась с желанием прижаться поцелуем к его порезу.
– По совершенно другой причине, - прохрипел он.
И вот тогда я заметила, что я делаю – что я делала в последнюю минуту или около того.
Я сидела на коленях между его ног, поглаживая внутреннюю поверхность бедра, пытаясь унять его боль.
Мои глаза метнулись к опасной зоне, и у меня пересохло во рту.
Так вот почему люди называли это разбиванием палатки.
Я не была уверена, что это утверждение применимо к этой конкретной породе мальчиков-подростков, потому что Джонни не просто ставил палатку в этих штанах – он ставил шатер.
Издав низкий стон, он оттолкнул мою руку и двинулся, чтобы сомкнуть бедра, но я остановила его.
Я остановила его.
– Нет, - пробормотала я тихим и хриплым голосом.
Я чувствовала жар его взгляда на своем лице.
Он снова сдвинулся, чтобы сомкнуть ноги, и я покачала головой.
Его глаза снова были открыты, зрачки были темными и расширенными.
– Что ты делаешь?- прошептал он, прикусив распухшую нижнюю губу.
Я не знала, что я делала.
Я не знала, о чем я думала.
Я не могла говорить.
Я едва могла дышать.
Я сходила с ума прямо здесь, на коленях, посреди раздевалки в Дублине.
И это была его вина.
Временная потеря рассудка заставила меня наклониться вперед и поцеловать его в бедро.
Звук, который вырвался из груди Джонни, был болезненным, гортанным стоном.
– Шэннон, пожалуйста…
Я снова поцеловала его.
– Черт, - проворчал он, ноги теперь дрожали.– Я не могу…
В третий раз, когда я поцеловала его, он сжал мои волосы в кулак и притянул мое лицо к своему.
– Шэннон, - простонал Джонни, звуча одновременно болезненно и задыхаясь, когда он нежно прижался своим лбом к моему. – Мы не можем…
Я заставила замолчать все, что он собирался сказать, прижавшись губами к его губам.
И, как и раньше, он превратился в камень.
– Прости, - выдавила я, отстраняясь. – Я сделала это снова.
– Все в порядке, - сказал он мне, тяжело дыша, как и раньше.
– Нет, нет, нет, - выдавила я, вскакивая на ноги и бросаясь к двери. – Ты ранен! Ради всего святого, ты ждешь, чтобы отправиться в больницу, а я просто – о боже! Мне так жаль.
– Шэннон, подожди, - крикнул Джонни, пытаясь схватить свой клатч.– Подожди!
Я не стала ждать.
Вместо этого я сделала то, что должна была сделать раньше.
Я сбежала от Джонни Кавана.
Поспешив к двери, я распахнула ее.
Она открылась примерно на четыре дюйма, прежде чем снова захлопнуться – ладонь прижалась к нему, причина – без сомнения.
– Подожди, - скомандовал он, стоя так близко ко мне, что я могла чувствовать, как его грудь поднимается и опускается у моей шеи.
С колотящимся в груди сердцем я развернулась и уставилась на Джонни, когда он заключил меня в клетку своим большим телом.
– Мне так жаль, - прошептала я, не в силах оторвать от него глаз. – Я просто … я …- Покачав головой, я прерывисто выдохнула и прошептала: – Я не должна была этого делать.
Он покачал головой и использовал свой костыль, чтобы подойти ближе, прижимаясь своим телом ко мне.
– Я тоже, - хрипло ответил он, переводя взгляд с моих глаз на рот.
– Почему ты сожалеешь?- Я дышала, дрожа с головы до ног.
Он обхватил мою щеку свободной рукой и приподнял мой подбородок.
– Потому что я не должен этого делать, - прошептал он.
А потом он поцеловал меня.
В тот момент, когда его губы прижались к моим, по моему телу пробежал сильный жар, вызывая восхитительную, жгучую боль в животе.
Неспособная мыслить здраво, не говоря уже о том, чтобы дышать, я сделала единственное, что могла сделать, учитывая обстоятельства: я потянулась, схватила его за предплечья и поцеловала в ответ.
Это был мой первый настоящий поцелуй, не считая катастрофы в его спальне, и я понятия не имела, что делаю.