– Как бы я хотела, чтобы ты остался.
Не глядя на нее, я поднял плечо и снова опустил.
– Но, может, это к лучшему… – продолжила Альта.
– Как… как это возможно? – Я проглотил застрявший в горле комок, стараясь контролировать голос. – Хорошо, я понимаю. От меня вам никакой пользы. Всем будет лучше, когда я уеду… куда бы то ни было. Я даже не знаю, где она живет, эта переплетчица.
– Возле болот на Каслфорд-роуд.
– Ясно…
Интересно, как пахнут болота? Стоячей водой, гниющими камышами? И тем, и этим, и наверняка глиной. Глиной, которая проглотит тебя живьем, если свернешь с тропы и забредешь слишком далеко… проглотит, и никто никогда не найдет тебя.
– Откуда тебе так много о ней известно… ну, о переплетчице?
– Ну, не так уж и много. Мама с папой хотят как лучше. После всего, что случилось, ты там будешь в безопасности.
– То же самое сказала мама.
Альта не ответила и принялась грызть ноготь большого пальца. В фруктовом саду за конюшнями залился трелью соловей, но резко смолк.
– Ты не знаешь, каково им пришлось, Эмметт. Каково это – вечно бояться за тебя. Они заслужили покой.
– Но я заболел не по своей вине!
– Зато по твоей вине ты… – Она шумно выдохнула. – Нет, знаю, так говорить нельзя. Но нам всем нужно… прошу тебя, не злись. Все к лучшему. Ты выучишься ремеслу.
– Ага. И буду делать книги?
Она поморщилась.
– Переплетчица выбрала тебя. Это значит…
– А что это значит? И как она могла выбрать меня, если никогда даже не видела?
Мне послышалось, что Альта заговорила, но когда я повернулся, она смотрела на луну и лицо ее ничего не выражало. С тех пор как я заболел, она осунулась, а кожу под глазами словно вымазали пеплом. Она выглядела чужой, недосягаемой.
– Я буду приезжать повидаться с тобой, как только смогу, – проговорила она, будто это что-то решало.
Я уткнулся затылком в каменную стену.
– Они убедили тебя, верно?
– Я никогда не видела, чтобы папа так сердился…
– А я видел. Однажды он меня чуть не ударил.
– Да, – кивнула Альта. – Но ты, наверное… – Она не договорила.
– Я был маленьким, – продолжил я. – А ты – совсем крохой, ты не можешь помнить. Это случилось в День Пробуждения.
– О…
Я взглянул на нее, но она отвела взгляд.
– Нет. Не помню.
– Я тогда купил… На ярмарке был человек. Он торговал книгами…
В моем кармане в тот день звенели монеты, накопленная сдача – целых шесть пенсов фартингами. Монеты оттопыривали карман. Меня распирало от головокружительного чувства свободы: я приехал на ярмарку в День Пробуждения и оторвался от всех. Шел и размышлял, что купить, оглядывая ряды с мясом и домашней птицей, с рыбой из Хладноводной и с узорчатым муслином из Каслфорда… Задержавшись у прилавка со сладостями, я повернулся к другому, стоявшему чуть в отдалении, и тут мне в глаза бросились позолота и яркие краски. Это был даже не прилавок, а грубо сколоченный стол, за которым стоял мужичок с бегающими глазками. На столе высились стопки книг.
– Тогда я и увидел их впервые. Книги… Я даже не знал, что это такое.
Лицо Альты приняло настороженное выражение.
– Как это – не знал?
– А, забудь.
Зачем я ей об этом рассказываю? Мне не хотелось вспоминать. Но теперь я не мог отделаться от картинки. Я тогда решил, что это – маленькие шкатулки из кожи с золотым тиснением для хранения ценных вещиц вроде маминого серебра или папиных шахматных фигур. Подошел, звеня монетами в кармане, и мужичок за прилавком, прежде чем одарить меня улыбкой, суетливо оглянулся через оба плеча.
– Ах, что за златовласый принц передо мной! – воскликнул он. – Хотите сказку, маленький господин? Хотите историю о смертоубийстве и инцесте, о позоре и славе, о любви столь пронзительной, что лучше бы о ней забыть, или о темных делах? Вы пришли по адресу, маленький господин, ибо здесь у меня собраны сказки, равных которым на свете нет, правдивые и душераздирающие, кровавые, страстные и захватывающие, а коли вам нужны смешные, есть у меня и такие; есть редчайшие и те, от которых люди предпочитают избавляться. Но взгляните же сами, маленький господин… полистайте, например, вот эту. Работа переплетчика из Каслфорда. Ей уже много лет.
Мне не нравилось, что он называл меня «маленьким господином», но книга, которую он мне протягивал, раскрылась, и я уже не смог противиться. Стоило мне увидеть строчки на страницах, я понял, что сшитые вместе листы – это что-то наподобие долгой переписки, много-много писем в красивой шкатулке. История, которой нет конца.