И он тяжело затопал прочь, а Джейн и Пэки направились обратно в замок. Оба молчали в задумчивости.
Пэки слегка удивлялся — как же так, он влюблен в Беатрису, а не стал особо протестовать против поцелуя. Удовольствия, разумеется, никакого, но и противно не было. Однако очень удачно, что Беатриса не видела этой сцены.
Приблизительно в том же русле текли и мысли Джейн. Мы бы не решились сказать, что она получила удовольствие, но, с другой стороны, поцелуй и не оскорбил ее до глубин души. Кстати, она тоже радовалась, что Блэра не оказалось поблизости.
Словом, они в задумчивости приблизились к замку.
— Какие эти замки забавные, — обронила Джейн.
— Ужас, — согласился Пэки.
— Башенки эти… всякие штуковины…
— Угм, башенки…
И они пустились сдержанно обсуждать средневековую французскую архитектуру.
Глава VIII
Через пятнадцать минут садовая дверь шато отлетела нараспашку, и из нее выскочил сенатор, шагая размашисто, по-молодому бойко. Розыски его завершились полным успехом. После самого беглого осмотра венецианской спальни сейф обнаружился — он был вделан в стену рядом с кроватью. Сенатор был вполне доволен собой, и все его поведение кричало об этом.
Последние несколько дней он пребывал в унынии. Что может быть отвратительнее для гордого, деспотичного человека, чем попасть в безграничную власть к женщине, да еще к той, к которой испытываешь явную неприязнь? И что совсем уж огорчительно — винить в этом ну абсолютно некого! Катастрофа грянула единственно по его собственной оплошности.
Зато теперь все опять превосходно. Миссис Гедж непременно привезет письмо с собой и спрячет в сейф. Где сейф, он уже установил, а у этого расчудесного Франклина, которого он с каждой минутой ценил все больше, есть знакомый взломщик, готовый в любой момент, стоит только шепнуть ему словечко, вскрыть для него что угодно!
Облегчение сказалось и в походке, сенатор буквально рысил взад-вперед по террасе, когда вдруг заметил молодую женщину, приближающуюся к нему То была Мэдвей, горничная миссис Гедж. В одной руке она держала книгу, в другой — недокуренную сигару.
Последнее сенатора удивило. В противниках курения он не числился, вовсе нет, не осуждал и модного поветрия — курящих дам. Но дама с сигарой! Нет, такого он не видывал!
Мэдвей подошла ближе, приостановилась, вскинула на него почтительный взор и протянула сигару двумя изящными пальчиками.
— Она вам еще нужна, сэр?
— А?
— Вы забыли сигару в спальне у мадам, и я подумала — а может, она вам нужна?
Сенатор сразу сник. Курильщик машинальный и бессознательный, он, пустившись в розыски, забыл про недокуренную сигару. Горло ему заметно перехватило, и он издал слабый хрип, похожий на предсмертный кряк погибающей утки.
— Вас там не было!
— Нет, сэр, я была.
— А я вас не заметил!
— Да, сэр, не заметили.
Сенатор шумно прочистил горло. Очень ему хотелось задать пару вопросов этой невозмутимой девице, но он чувствовал, что это неблагоразумно. Первостепенное обстоятельство, и вот им-то и требовалось заняться незамедлительно, — она видела, как он шныряет по венецианской спальне. Где пряталась она сама — подробность не столь существенная.
— Х-рм-фх! — неловко выдавил он.
Мирно и уважительно Мэдвей ждала его ответа. Нет, терзался сенатор, всматриваясь в ее глаза, так ли они полны почтительности, как ему показалось? Девица скрытная. Трудно угадать, что у такой на уме.
— Э… М-дэ… вам, наверное, кажется странным, что я зашел в спальню миссис Гедж?
Мэдвей молчала.
— Дело в том, что у меня хобби… антиквариат.
Мэдвей сохраняла невозмутимую безмятежность.
— Такой дом, как этот… исторический, знаете, старинный… подлинный замок старого мира, полон занимательных образчиков… и мне… э… э… очень любопытно. Да, очень. Любопытно… э… любопытно по нему побродить. Н-да, я нахожу это весьма любопытным.
На снежно-белые волосы уселась муха. Мэдвей в молчании разглядывала ее. Сенатор откашлялся снова. Он понимал, что мог бы выступить и поубедительнее.
— Но я понимаю вполне, — снова замямлил он, тщась выдать хоть слабое подобие той звучности голоса, которая производила столь сильное впечатление на молодых депутатов в Вашингтоне. — Я понимаю, миссис Гедж, возможно, не понравится… она, может, станет возражать… так сказать, удивится, что в ее отсутствие я заглянул в ее святая святых. Ну, в общем… буду вам весьма признателен, моя дорогая, если вы ничего ей об этом не скажете. Вот… — И перейдя к сути, сенатор извлек из кармана купюру, очень надеясь, что это не тысяча, но опустить глаза и проверить не посмел. — Вот возьмите.