{Но девчонка осталась недовольна.}
Он сделал все, что мог! И какая вообще разница, что там думает эта человечка. Бестолковая недоучка. Что бы она понимала…
В памяти всплыло, как они разговаривали в его кабинете. Нечасто ему доводилось вот так запросто с кем-то поболтать. Непринужденно, без экивоков… Надо было все-таки поставить ее на место, пожалуй. Но не хотелось. Даскалиар знал, что стоит ей выйти за порог, как перед ним вновь начнут расшаркиваться – в полном соответствии с этикетом. И только он один знал, как порой хотелось отдохнуть от этих оков императорской власти. А она… она была деревенской девчонкой. Глупой. Неопытной. Неловкой. Боялась его, к тому же.
Но, как выяснилось, куда меньше, чем те, кто знает его уже много лет.
{Да, девчонка осталась недовольна.}
Номинально правило было нарушено. Точка. На всякий проступок свое наказание. Точка. Он обещал поступить по справедливости – и сдержал слово. Уже вечером вампирша вернется к своим обязанностям.
При воспоминании о происшествии в нем снова вспыхнул гнев.
Вот так запросто, гнусными интригами, из низкой мести сделать девушку из экономки обычной горничной… Даскалиар помнил, как подписывал это распоряжение. Почему же он тогда не разобрался во всем?
Потому что привык считать, что приближенные выполняют свои обязанности добросовестно. Что ж, эта встряска пойдет на пользу и ему самому, вырвав его из дремотного круга монотонного управления отлаженной системой, и организации обслуживания во дворце. Пусть побегают, им полезно. И не забыть бы сменить экономку в вампирском крыле.
{Но девчонка осталась недовольна…}
Эта мысль снова вернулась, когда Даскалиар устало шел по коридору к синим покоям на втором этаже. Необходимость разбираться с проблемами вампира, которого он ненавидел всеми фибрами души, тоже его отнюдь не радовала. Селиэт всегда был вздорным, надменным, эгоистичным ублюдком. И только мельком просмотренные воспоминания, которые он до сих пор не мог толком структурировать, удерживали императора от искушения придушить давнего врага подушкой.
По этим пестрящим картинам можно было предположить, что перед ним не Серебряный Луч, а ни в чем не повинный рубаха-парень, который к тому же совершенно бескорыстно возится с человечкой - кормит ее, поит, заботится. Да, он выслушал рассказ Ашасси, после просмотрел воспоминания вампира – но так и не понял, что может скрываться за их странными отношениями. Слишком много хаоса, слишком мало упорядоченной информации.
Некоторых вещей Даскалиар понять не мог вовсе. Они казались близкими друзьями, а то и любовниками, но он видел, как девчонка бросила Актара в лесу, истекающего кровью. Видел, как сам Актар обращался с ней. Ашасси умолчала и о том, и о другом, но дело даже не в этом. Как, демон их побери, после такого можно не только не поубивать друг друга, но и найти общий язык?
А пока предстояло, воспользовавшись отсутствием девчонки, которая ни разу не спросила, почему, собственно, эльфийский целитель так настойчиво гонит ее прочь по вечерам, восстанавливать наиболее пострадавшие связи. Магия крови для этого подходит как нельзя лучше – и никто не владеет ей лучше высшего вампира.
Что бы сам Селиэт ни думал по этому поводу.
***
А Ашасси вечером, когда она вернулась в свою комнату, пришлось, краснея и отрицая свои заслуги, выслушать сбивчивые, но искренние и трогающие до глубины души излияния бесконечно благодарной Аиды.
***
- Матушка… - с почтением обратилась Шаниэли к настоятельнице ордена.
Она не была ее матерью на самом деле. Провидиц отбирали очень тщательно – ими становились магически одаренные девочки, едва им минуло семь лет, то есть по пробуждению истинных способностей. Всегда черноглазые – признак благоволения слепой богини. В день посвящения, знаменовавшего окончание обучения, магия без остатка поглощалась орденом и после, очищенная и обновленная богиней, изливалась на них. До посвящения ученицы пользовались собственным, изрядно ограниченным резервом, зато после могли черпать из многократно увеличившегося общего. После первого прикосновения к общему резерву (в возрасте семнадцати лет и семнадцати дней) глаза юных жриц становились ярко-голубыми.