Почувствовав, как девушка сжалась под его рукой, вампир с явным усилием произнес:
– Не бойся, отдыхай. Нас ждет долгий сон. Я тебе пока ничего не сделаю.
– Ты засыпаешь?
– Сложно сказать, близость солнца после крови… очень раздражает, хочется спрятаться где-нибудь в подземелье… И да, я страшно устал за это время. Я даже сам толком не знаю, за какое. Судя по моему состоянию, я ходил и днем… – он вдруг досадливо хмыкнул и умолк.
– Что не так? – отважилась спросить девушка.
– Надеюсь, это солнце сделало меня таким разговорчивым, – буркнул чужак. – Заткнись и спи. И мой совет: не пытайся выбраться, вампир спросонья сначала ударит, а то и укусит, и только потом думать начнет.
Ашасси как раз собралась устроиться поудобнее, но после этих слов снова застыла на месте.
Раздраженное сопение.
– Я велел лечь поудобнее, – рычания в голосе нет, но чувствуется, что вампир едва сдерживается.
– Да… я…
– Так ложись и хватит замирать!
Снова подступили слезы. Одна, в лесу… точнее, не одна, но пожалуй, лучше бы была одна! Какая, по сути, разница, он ее сожрет или другая нежить…
Вампир шевельнулся, ей что-то подложили под голову. Ашасси наконец расслабилась и дала волю слезам, оплакивая свою свободу, жизнь, мечты… пока не услышала сдавленную ругань спутника. Она поспешно вытерла слезы, а потом с недоумением уставилась на импровизированную подушку. Вампир подложил ей свою руку под голову, и сейчас по бледной коже медленно расплывались красные пятна.
– Это что? – забыв на мгновение обо всем, спросила травница. На сыпь не похоже, не чесотка, не лишай… больше всего пятна напоминали легкий ожог, как если бы вампир кипятком ошпарился.
– Что-что… ничего. К утру пройдет. Не учел того, что девки любят слезы лить, – злобно рявкнул нелюдь. Он легко приподнял девушку, убрал руку и вернул ее на место, но уже под лежаком, а потом добавил: – Будешь реветь, носом не хлюпай, дай заснуть.
Вампир крепко прижал ее к себе и, похоже, отключился. Даже дыхания не слышно было. А она… она заснула и проснулась в слезах.
Вспомнив про предупреждение, шевелиться Ашасси раздумала, несмотря на то, что боль усиливалась. Повторять опыт с укусом не было ни малейшего желания. Да и если он ударит, с его-то силой, мало не покажется. В сердце удушливой волной поднимался страх, а за ним следом – ненависть, еще толком не оформившаяся, неузнанная, впервые запустившая в душу царапающие коготки.
Вампир спал странно – не шевелясь, не дыша (или же его дыхание просто было настолько незаметным), не разжимая стальных объятий. Не чувствуй она редкого биения сердца – могла бы преждевременно обрадоваться, дернуться и…
Ашасси на миг устыдилась своих мыслей, но затем напомнила себе, что он тащит ее с собой, как курицу на убой. Она для него лишь еда, не человек, у которого… Да нет, именно. Она для него человек. Но не личность.
В расщелине было сумрачно, и девушка понятия не имела, сколько еще ждать до сумерек. Да и чего хорошего ждать… Разве что еда?
Рот наполнился слюной, стоило вспомнить об остатках мяса. Плюс вроде бы ее спутник прихватил еще что-то из припасов, найденных у егерей, которых он убил. Ашасси вздрогнула, вспомнив об этом. Она не могла решить, как все-таки относиться к поступку вампира. С одной стороны, убийство – это неприемлемая жестокость, а с другой… она не могла забыть его слов о том, что они бы нашли ее и приволокли к лорду, невзирая на мольбы. А тот бы наигрался – и отдал своим людям.
Но может, вампир был неправ? И сказал это только для того, чтобы ее запутать, отвлечь?..
С другой стороны, какая вампиру разница, что она о нем думает, он ее выпьет и забудет, мог бы вообще кляпом рот заткнуть и потащить за собой следом, при его силе это было бы несложно. Так что оправдываться нелюдю смысла нет, да и говорил он так уверенно и жестко, словно это было само собой разумеющимся. А если так, то, получается, люди не так уж добры, как ее учили?..
Ашасси возмутилась было этой мысли, потом вспомнила потные руки лорда, жестокую усмешку и скривилась от отвращения.
Люди точно не так уж добры. По крайней мере, некоторые достаточно жестоки, чтобы начать угрожать тем, кто от них зависит, пристать к невинной девушке и устроить на нее охоту, как на зверя.
Ашасси не выдержала и попыталась осторожно повернуться в стальных тисках, в которые, казалось, превратились руки чужака. Бок затек, рука онемела, неудачно подвернутое колено начало ныть… Словно за ночь она превратилась в старуху. Причем бездомную и одинокую.