Отсюда и прозвище.
- А твое имя? Оно ведь вампирское, хотя в тебе мало их крови.
Аэтана вдруг остановилась и, глядя вдаль, с обманчивым спокойствием (от этих интонаций в серебристом голосе ему становилось не по себе) произнесла:
- Это имя я взяла себе сама, когда… - она сжала губы на мгновение, но затем продолжила, - чтобы не забывать о своей цели.
- И как оно переводится?
Она повернулась к демону и одарила его страшной, пустой улыбкой.
- Смерть Вечного.
Аэтана двинулась прочь, неслышно ступая изящными, узкими ножками по каменному полу, а Эндар стоял, как громом пораженный, и знал, что никогда не сможет больше обратиться к ней по имени без содрогания.
Кем нужно быть, чтобы назваться смертью?!
И ему вдруг стало не по себе при мысли, что, возможно, за столько лет он не узнал об этой бессмертной и крайне опасной женщине очень и очень многого. Как жаль, что во время мятежа ему было всего двенадцать лет, и он, чумазый, зареванный, стоя совсем один в огромной толпе, потерял сознание и часть воспоминаний, когда на его глазах после долгих пыток казнили дядю и старшего брата…
***
Когда они наконец остановились на привал, Ашасси хотелось только одного – чтобы вампир ее загрыз, и она могла бы с чистой совестью проваляться тут до тех пор, пока ее труп не превратится в симпатичный скелетик. Ходить по лесу девушка умела и любила, но ее спутник задал совершенно невозможный темп – часть пути они проделали бегом, потом она начала спотыкаться все чаще, и бег сменился на быстрый шаг, что не слишком облегчило ее положение. Неудобные башмаки натерли ноги, несмотря на обмотку. Только ближе к утру спутник наконец прислушался к ее хриплому, тяжелому дыханию и пошел медленнее, ругнувшись, что из-за нее приходится задерживаться. Ашасси бы напомнила, что вообще-то не набивалась в сопровождающие, но ей было слишком плохо для того, чтобы затевать очередную перебранку.
Она сидела, привалившись к дереву и прикрыв глаза, когда ей на колени упал мешок с вещами. Вздрогнув, она недоуменно взглянула на вампира.
- Амулет проверь, я за дровами, - коротко приказал он. – После разведешь костер, а я раздобуду еды.
Устало кивнув, Ашасси вяло полезла в мешок. Потом до утомленного сознания дошло наконец, о каком амулете речь, и ее разобрало любопытство. Она помнила, каким увидела этого вампира – чудовище с горящими глазами и капающей слюной, ничего общего с жестоким и язвительным мерзавцем… Монстр, пожалуй, был посимпатичнее, он хотя бы молчал!
Девушка начала было развязывать тесемки, как вдруг сообразила, что лучше сначала подстелить что-нибудь, чтобы не потерять ни единой травинки, ни песчинки из мешочка. Поразмыслив, достала из мешка второй отрез, оторвала кусок и, расправив ткань на коленях, очень осторожно высыпала на нее содержимое амулета.
Увиденное не порадовало. Не порадовало настолько, что когда вампир вернулся с внушительной вязанкой дров, Ашасси все еще потрясенно рассматривала засушенные ягоды, опаленную прядь черных волос и травы, успевшие большей частью обратиться в невнятную смесь мелко изломанных кусочков.
Сгрудив дрова, вампир обернулся и вздрогнул. Подошел ближе. И нормальным тоном, без язвительных и сердитых ноток, спросил:
- Что ты здесь видишь?
- Не могу понять… Здесь есть смерть, беспамятство… хмель – к помутнению рассудка. И видишь эти ягоды? – травница указала на полупрозрачные мелкие ягоды с подобием соцветия в центре и бледной кожицей, в каждой из которых виднелась ярко-алая середина. – Ты был прав. Это заклятье на крови. Похоже, просто материальное заклятье, если так, то его не обнаружить магическим способом. Наставница говорила о таких. Смотри, это дурман-ягоды, в них кровь. По всей видимости, твоя. Но странно другое. Если бы желали твоей смерти, вампир, то кровь поместили бы и сюда, - и она ткнула пальцем в ядовитые плоды штоха, мелкие, бледно-коричневые. – Я раздавила один, но они чисты. Значит, не твоя смерть. Травы я не могу распознать, они истерлись почти что в пыль. Одно точно - здесь была пижма, она вызывает помутнение рассудка у нежити.
- Вампир – нежить наполовину, - заученно произнес он первую строку трактата о расах и сущностях. – Оборотень – на четверть, демон – на три четверти. Да, помутнение рассудка, дурман, кровь… Меня хотели свести с ума?
- Нет. Хотели, чтобы ты забыл себя. Не могу только понять, как сюда вписывается смерть. Если бы тебя сделали бездушным убийцей, ты бы не шел мимо деревень, а искал в них жертв…
Ашасси замолчала, сжав губы.
- Но я их не искал, в том-то и дело, ты и эти горе-охотнички случайно попались мне под руку, - задумчиво закончил вампир.