Тот вскочил со стула и вытаращил глаза:
— Ты чего делаешь-то? Зачем?
— Да я ж говорю, чтоб краской не воняло.
— Ну ты даешь! — Николай стоял и обнюхивал свою кофту. — А теперь от меня не краской, а женскими духами вонять будет.
— Духи не воняют, а пахнут. Ты знаешь, сколько они стоят? Польские, между прочим…
— Да мне-то какая разница, какие они? Зачем мне это?
— Ой!.. Да не бойся ты… — девушка скуксила свое милое личико. — Пока дойдешь до дома, выветрится всё сто раз, ничего твоя жена не учует. Я ж тебе говорю — брызнула, чтоб хоть сейчас от тебя краской не воняло.
Николай не знал, что делать. С одной стороны, такая выходка Татьяны его рассердила, но с другой — всё это опять было сделано как-то беззлобно, непосредственно, и он махнул рукой: «Ладно, фиг с ней. Правда, выветрится, пока домой приеду». Но садиться за стол он больше не стал.
— Ладно… Спасибо тебе за обед, всё очень вкусно было, но мне пора уже, — Николай посмотрел на девушку.
— Так ты чая ещё не попил, — удивленно раскрыла глаза Татьяна. — У меня там пирожки настряпаны, в духовке вон лежат. Ты обиделся, что ли, что я пшикнула на тебя? Ну, правда, краской пахнет.
— Да нет, я не обиделся. Спасибо, но я наелся уже, пора мне.
Он открыл дверь и вышел из кухни.
— Ну-у… — разочарованно протянула хозяйка. — А для кого я тогда пироги пекла? С малиной, между прочим, и с грибами. Знаешь, какие вкусные…
— Да мне, правда, идти уже надо, — стал оправдываться Николай.
Девушка вздохнула и вышла следом. Он обулся, надел куртку и, чуть помявшись, спросил:
— Ты это… Ты мне за шпаклевку деньги дай, а?
— Тьфу ты! — Татьяна стукнула себя ладошкой по лбу. — Я ж снова забыла. Вот память дырявая, девичья. Сколько там я тебе должна? — она достала из висевшего на вешалке плаща кошелек.
Николай замялся. У него ещё за столом мелькнула, было, мыслишка вообще не брать с Татьяны денег за работу, попросить только за шпаклевку, кисточку и шпатель, но потом подумал: «А почему, собственно? Кто она мне такая? Даже и знакомой-то не назвать. Ну, накормила она меня обедом, но не за харчи же я всё это делал?» Но вот сколько попросить за сделанную работу, он не знал — никогда раньше он сам не оценивал свой труд, работал всегда за зарплату.
Между тем девушка достала несколько купюр из кошелька:
— Хватит столько? Я не знаю, сколько там это всё у вас стоит.
Тут было немногим больше стоимости потраченного Николаем в хозяйственном магазине, но он кивнул:
— Хватит, нормально, — взяв деньги, он сунул их в карман куртки.
Но потом произошло то, чего он совсем не ожидал. Вдруг вскрикнув: «А я тебя всё равно поцелую!», Татьяна подскочила к нему, обхватила руками шею и, притянув к себе, звонко и сильно поцеловала прямо в губы. Николай даже не успел толком сообразить, что произошло. Он ошалело схватил девушку за талию, чтобы отстранить от себя, но она уже сама отскочила, весело смеясь.
— Вот теперь мы с тобой точно на «ты»! — закричала она, а в её глазах вовсю плясала та самая нахалинка.
— Ты чего?! — только и смог вымолвить обескураженный Николай.
Дыхание у него сперло, а самого бросило в жар. Он сердито мотнул головой и гневно посмотрел на девушку.
— Ты опять обиделся, что ли? — Татьяна перестала смеяться и стояла с виноватым лицом, но легкая улыбка всё же не оставляла её.
— Кто так вообще поступает? — он вытер тыльной стороной ладони свои губы. — В следующий раз думай, что делаешь.
Повернувшись, Николай открыл дверь и вышел на лестничную клетку.
— Коль, ну не обижайся, — девушка сунула ноги в тапки и вышла за ним в подъезд. — Просто у меня настроение хорошее было.
— Всё, я пошел, до свидания, — он зашагал вниз по лестнице.
— Коль, погоди… — Татьяна подошла к перилам. — А когда следующий раз‑то будет?
Он, не понимая, о чем идет речь, остановился и поднял голову:
— Какой ещё «следующий раз»?
— Ну ты ж сам сказал, в следующий раз думать, что делаю, — и она опять улыбнулась.
— Да ну тебя… — Николай махнул рукой и через ступеньку запрыгал вниз, вслед ему раздался звонкий Татьянин смех.
Выйдя на улицу, он остановился возле подъезда, чтоб перевести дыхание и немного успокоиться. На губах оставался привкус Татьяниной помады, и он снова вытер их ладонью. Николай не мог понять, чего в нем было больше — злости на её выходку с поцелуем или неясного незнакомого чувства, которое неожиданно вдруг нахлынуло на него при этом.
Это было что-то новое для него: непонятная смесь восторга и желания. За талию он её схватил машинально, чтобы оттолкнуть, но в итоге на ладонях осталось только воспоминание о её теле. Всего-то одно касание, буквально секунда, но ему казалось, что он и сейчас ещё держит её. Там, под футболкой-разлетайкой было упругое, сильное, но вместе с тем, нежное и податливое женское тело.