Николай нащупал в темноте ручку и открыл дверь.
— В какой машине? Ты куда?!
— Я сейчас, сейчас…
Не глядя ни на кого, он выскочил в коридор, сунул ноги в полусапожки и накинул куртку, благо, она висела поверх остальной одежды.
В коридор выглянули Елена и Крауз.
— Колян, ты куда? Чё случилось? — удивленно спросил Александр.
— Я это… Мне там надо… — Николай неопределенно махнул рукой, открыл дверь и выскочил в подъезд.
Выбежав на улицу, он остановился. Метель сразу ударила в лицо, колючие, мерзлые хлопья снега больно захлестали по глазам. Николай прищурился и застегнул куртку. Сунул руку в карман, куда положил вязаную шапочку, но там было пусто. «Неужели выпала? Да и черт с ней, не возвращаться же обратно…» — он втянул голову поглубже в воротник и пошел прочь. Полусапожки хлябали на ногах, он нагнулся, застегнул замки-молнии, и пошел быстрее.
«Дурак! Дурак!! — ругал он себя. — Как ты мог? Дома же Катька! Дурак! Идиот!! На сладкое потянуло? Приключений захотелось?»
Отойдя подальше, он остановился и посмотрел по сторонам: «Где я вообще? Где дом-то? — нагнувшись, он набрал в ладони снега и энергично растер им лицо, прогоняя ненужный сейчас хмель. — Мэ-эх…» Дом, в котором жила Елена, находился в районе, где Николай редко бывал раньше, и на каком транспорте отсюда добираться к себе, он не знал. Да он бы, наверное, и не смог сейчас просто стоять на остановке и ждать автобус. Ему надо было что-то делать, надо было идти… Фонарей поблизости не было, но выпавший снег высветлил всё вокруг, поэтому, повертев головой, Николай всё же сориентировался, в какую сторону надо двигаться.
До дома было довольно далеко, но сейчас это было не важно. Он широко шагал вдоль дороги, шагал, почти уже не закрываясь от снега и ветра, шагал всё быстрей и быстрей и постепенно перешел на бег. Но он не бегал с самой армии, поэтому ноги быстро устали, ветер сбивал дыхание, и Николай, тяжело дыша, снова перешел на шаг. Машин на дороге почти не было, изредка попадались встречные, он щурился от их слепящего света, в котором беспорядочным роем белых мух кружил снег. Метель не переставала, и местами уже намело настоящие сугробы.
Часа через полтора он, замерзший и мокрый от снега, добрался до дома. Кухонное окно чуть светилось желтоватым светом. Николай толкнул дверь, она была не заперта. Тяжело дыша, он вошел в дом и остановился у порога.
На кухонном столе горел ночник, у приоткрытой печки сидела Екатерина. На её лице играли слабые отблески пламени. В доме было тихо, только в топке уютно потрескивали дрова, да тикали настенные часы.
— Это я, — еле слышно сказал Николай.
Екатерина смотрела на мужа с чуть заметной печальной улыбкой. Слегка поёжившись, она произнесла:
— Что-то прохладно стало. Вот… подтопить немного решила.
Николай молча скинул куртку, разулся и подошел к ней. Опустившись на колени, он сел на пол и, обняв её ноги, положил голову на колени жене. Облегченно вздохнув, он закрыл глаза и прошептал:
— Катька ты моя родная, если б ты знала как я тебя люблю…
Он не видел, как жена сняла с его плеча длинный белый волос и бросила его в ведро из-под угля, стоявшее тут же, возле печки. Екатерина погладила мужа по мокрой голове и поцеловала в макушку.
— А чего ты без шапки?
— Потерял. Из кармана где-то выпала. Ничего, новую куплю.
— Понятно. Пошли спать, а то поздно уже.
— Пошли…
Ливень
Незаметно подошла середина июля — самая маковка короткого сибирского лета, самый зной, самая пыль и самые сильные грозы, если таковые случались. Нежные, мягкие ягодки лесной земляники к этому времени уже отходили, а палящее солнце заставляло поспевать шедшие им на смену круглые и плотные ягоды полевой клубники.
По полям, по некошеным ещё лугам, по опушкам березников зрели они, клонясь к сухой земле на длинных жестких стебельках. Зрели нехотя, словно сопротивляясь и стараясь подольше оставаться зелеными хотя бы на половинку, хотя бы на треть. Но легкая эта недозрелость совсем не пугала охотников за клубникой. Бабы, ребятишки, взяв с собой бидончики да корзинки, шли в поля и, не обращая внимания на палящее солнце, на надоедливых и больно кусающих даже сквозь одежду оводов и слепней, ползали в траве, наполняя свои посудины душистой ягодой.
Вот за этим-то и собрались в один из таких жарких июльских дней Мишка с бабой Нюрой. Самые урожайные на эту ягоду места были там, где когда-то давно стояла небольшая деревенька Тихеевка, и где сейчас просторные поляны перемежались редкими березовыми околками.