Её рассказ о семье заставил скрипеть зубами и в бессильной злобе сжимать кулаки. Как её мать смеет поднимать на неё руку? Как её отец не замечает сучности своей жены?
Я ненавидел своих родителей, которые холодным январским днём оставили меня на пороге детского дома.
В тот день была метель. Все двери и окна детского дома были плотно закрыты.
Но я очень сильно хотел жить и орал так громко, что нянечки вышли на улицу, чтобы забрать нерадивое дитя внутрь.
Всю свою жизнь, я хотел найти свою мать и, заглянув ей в глаза, спросить, за что она оставила меня подыхать, как крысу на холоде. Спросить, думала ли она о том, как я сейчас живу, пытаясь выкарабкаться с того дна, где я сейчас нахожусь. Спросить, знает ли она о том, что я смотрю на деньги, которые лежат на столе и думаю над тем, купить ли мне еды или отложить их, чтобы залатать дыру в крыше.
Но я понял, что те дети, которым я так отчаянно завидовал, глядя на них в парке и мечтая оказаться в одной из этих семей, не так счастливы, как я полагал. Моя девочка была глубоко несчастна и одинока. Если я ненавидел свою мать, которую не видел ни разу в своей жизни, моя принцесса была вынуждена скрывать свои чувства, улыбаясь всем окружающим и делая вид, что в её семье всё хорошо.
Мне хотелось разорвать на мелкие кусочки ту женщину, что смогла поднять руку на Меланью. Причинить ей ту боль, которую она причиняла моей малышке.
— Малышка, — я притянул Меланью в свои объятья, не находя слов утешения.
— Всё хорошо, — стирая слёзы со щёк, прошептала малышка. — Я бы сказала чудесно! Потому что твой подарок невероятно прекрасен. Я чувствую себя счастливой, Гер, — заглядывая в моё лицо, прошептала Меланья. — Ты сделал меня счастливой в этот вечер.
Я снова приник губами к её припухлым от моих поцелуев губкам. Я наслаждался её запахом, чуть прохладной от ветра кожей, её прикосновениями. Она была открытой. Нежной. Отзывчивой. Слепо доверяя мне. Открывая душу. Выворачивая мою, когда рассказывала правду своей жизни.
Когда-то я наивно думал, что знаю о ней всё…
Я не знал о Меланье ничего.
Я открывал её с новой стороны. И понимал, что вязну в ней всё больше и больше. Понимал, что теперь я не смогу жить без её смеха, без её робких прикосновений, без её поцелуев.
Глава 18
Меланья
Этот месяц был самым счастливым месяцем в моей жизни.
Несмотря на недовольство матери из-за моего постоянного отсутствия дома.
Несмотря на то, что она пыталась запереть меня дома, и я вылезала через окно.
Несмотря на то, что она била меня, когда я появлялась на пороге дома, а наш семейный лекарь потом мазал мои синяки и ушибы вонючими мазями.
Я не ненавидела свою мать.
Я презирала её. Мне даже было её жалко. Имея в своей жизни всё, о чём мечтает нормальная женщина — красивого мужа, который был её истинным, тёплый дом с богатым убранством и дочь — моя мать была глубоко несчастной женщиной.
Несчастной от того, что не знала, что такое материнская любовь. Я знаю, что уже давно могу дать ей сдачи. Могу ударить в ответ. Могу вырвать из её рук отцовский кожаный ремень и не дать ей себя коснуться.
Но я не могу поднять руку на свою мать.
Слишком мягкая. Слишком добрая. Слишком воспитанная, чтобы перечить ей.
Казалось, что невозможно любить Гереха больше.
Невозможно хотеть его больше.
Невозможно сходить с ума по его голосу и запаху.
Но я влюблялась в него всё сильнее и сильнее с каждым днём.
С каждым часом. С каждой минутой, проведённой рядом с ним.
Эта любовь так глубоко поселилась внутри меня, что её никакими средствами невозможно было вытащить.
Я пытаюсь хоть как-то остановить лавину тех чувств, что обуревают меня.
Что так глубоко проникают внутрь, пуская корни в самое сердце.
Я пытаюсь сопротивляться.
Пытаюсь оставить хоть какое-то пространство между нами.
Хоть маленький поплавок, который удержит меня наплаву, в случае, если придётся тонуть.
Но куда мне против заботы этого невероятного парня?