— За что?
— Я предала все, во что верила… ради тебя.
— А я отдал за тебя пять золотых, — прошептал ей на ухо.
Мире было сейчас не до шуток, но гнева она не испытала, поскольку ничего другого от Джека и не ожидала.
* * *
К вечеру в Юнасе навели порядок. Жители не начали лояльнее относиться к имперцам и правителю, но и переворота больше не желали. Они скромно поблагодарили Джека за их освобождение и намекнули на то, чтобы воины поскорее убирались из их городка. Забрав порох и пленного Бариэля с собой, отряд был готов возвращаться в столицу.
Стемнело, и ливень прекратился. Они медленно выезжали из города на своих скакунах, цепочкой по два всадника. Но стоило им преодолеть ворота, как Мира, седлавшая резвого черного жеребца, обратилась к Джеку, ехавшему рядом на рыжей пятнистой лошади:
— Я хочу посетить могилу наставника.
— Сейчас? — поинтересовался он.
— Да.
— Мы тут немного заняты, как ты уже могла заметить, — напомнил майор.
— Не страшно, — отмахнулась девушка. — Я сделаю это одна. Возвращайтесь в Орден без меня. Я потом нагоню.
— Не вернешься к утру — прикажу не убираться в твоей комнате.
— Тогда я поселюсь у тебя, — заявила она.
Доведя скакунов до дороги за воротами, оба остановились, ведь отсюда им нужно двигаться в разные стороны.
— Здесь наши дороги расходятся… — наигранно драматично произнес Джек.
— Я вернусь, — сообщила Мира. — От меня не так легко избавиться.
Он развернул свою лошадь в другую сторону, собираясь пришпорить. Девушка смотрела ему в спину, провожая взглядом.
— Будь осторожен в пути, — окликнула она его напоследок. — Если опять отсыреет порох, меня может не быть рядом, чтобы спасти тебя.
Джек обернулся и, не произнеся ни слова, широко улыбнулся, а затем ускакал.
* * *
Наставника Хуго похоронили вблизи храма Одхан. Точнее рядом с развалинами, которые от него остались. Тихое место вдали от поселений, спрятанное за лесами. Теми, где он когда-то нашел младенца, выброшенного за ненадобностью, и принес в обитель. Этим ребенком оказалась Мира. Никому не нужная, и везде лишняя. До Джека Хуго был единственным, кто с теплотой относился к ней, отчего и стал так дорог ее сердцу.
Мира опустилась на землю и оставила луговые цветы у камня, что служил надгробием ее наставника. Перед этой поездкой она узнала у остальных храмовников о его могиле. Он любил Миру, так что ее желание попрощаться с Хуго не вызвало никаких подозрений.
— Простите меня, учитель, — одинокая слеза скатилась по ее щеке. — Я предала все, чему вы меня учили. Я наплевала на ценности Одхана, отказалась мстить и скрыла тайну. Была близка с мужчиной и не один раз. Вы всегда говорили, что главное — это долг и честь. Вы учили меня, что важно держаться за близких и единоверцев. Вы учили этому всех, но монахи предали меня. В их поступках не было чести, впрочем, как и в моих… Вы говорили, что нужно действовать от сердца, что оно укажет верный путь. Так почему мое стучит о Джеке и желает сокрыть его тайну? И почему сердца остальных послушников пылают ненавистью ко мне?.. Если вы правы, и нужно слушать свой внутренний голос, то честь в предательстве? Их предательство, мое предательство… Вы говорили, что мир непредсказуем, и если выйти за пределы храма, то все изменится навсегда. Вы были правы. Еще недавно я являлась вашей преемницей, а теперь изгнана, одета как столичная модница и связана с имперцем. Мне вас сильно не хватает, дорогой наставник. Я потерялась. Не знаю кто я и что правильно. Если б вы только были сейчас здесь, то подсказали бы мне верный путь. Я ни о чем так сильно не сожалею, как о вашей гибели. Простите, что не отомщу за вас, но обещаю никогда не забывать и нести эту горечь утраты до самого моего конца.
Глава 17
Нерушимый обет
Наша история началась еще в детстве, когда одинокая девочка повстречала несчастного мальчика…
Светало. Мы возвращались домой после долгой дороги от столицы. Наши лошади устали, а извозчик клевал носом, готовый вот-вот уснуть. Десять часов пути туда и столько же обратно, и все ради двухчасовой встречи отца с какими-то мужчинами. Он говорил, что это очень важно, что там соберутся главы всех кланов. Сказал, что на встрече будет сам правитель и представители имперского Ордена.
Несмотря на то, что ребенка, конечно, не допустили в зал заседаний и оставили со служанкой в гостиной, отец все равно продолжал таскать меня всюду за собой. Считая, что лучше я всегда буду подле него, и, таким образом, ему никогда не придется обо мне беспокоиться. Я злилась, капризничала, но все равно была вынуждена отправляться в путь.
От скуки в дороге я считала деверья, пролетающие перед глазами. Это было довольно трудно, поскольку утро выдалось туманным и наше путешествие приобрело серые тона. Я ерзала на сидении, желая поскорее выбраться из экипажа. Я больше не могла находиться на одном месте и наблюдать один и тот же пейзаж. Благо, мы почти добрались, и даже сквозь густой туман начал виднеться родной дом. Мне хотелось поскорее выпрыгнуть из повозки, вбежать в свою комнату, обнять любимые игрушки, зарыться в них и крепко уснуть.
Подъезжая к воротам, я увидела силуэт, привлекший мое внимание: вдоль дороги шел мальчик, окутанный плотным туманом. Он медленно волочил ноги, шаркая ими по сырой траве и сбивая с нее утреннюю росу.
— Остановитесь! — потребовала я. — Там мальчик. Он совсем один и одет не по погоде.
— Лили, малышка, не нужно пугать его, — ласково произнес отец. — Он наверняка идет домой, в теплую постель.
Я высунула голову в окошко экипажа и посмотрела на отдаляющийся силуэт. Мальчика было видно все хуже, но я заметила, что он остановился и опустился прямо на траву.
— Отец… — жалобно пропищала я.
— Что, малышка?
— Мальчик не идет домой. Он сел на землю, а там холодно и мокро.
— Лили, забудь о нем, мы почти добрались, — раздраженно произнес отец.
* * *
Когда мы прибыли, я сразу выскочила наружу, радуясь, что снова могу передвигаться на своих двоих. Глубоко вдохнув сырой воздух, я окинула взглядом родной дом: двухэтажное поместье с маленькими балкончиками округлой формы, деревянная веранда, густо заросшая лианами, слуги, ожидающие нас у парадного входа. Они вышли наружу, как только увидели, что наш экипаж въехал за ворота. Поприветствовав отца и меня, двое молодых ребят принялись распрягать лошадей. Вслед за ними к нам приблизилась и Арлета, моя няня. Она очень добрая и заботится обо мне как о родной дочери. Стоило Арлете подойти, как отец сразу перебросил на нее все заботы обо мне.
Мы прошли в холл, где отец нас оставил, направившись в свой кабинет разбираться с делами клана. Няня проводила меня в покои. Я сразу бросилась на кровать, усыпанную игрушками и маленькими подушечками. Я сильно скучала по уюту своей комнаты и дома в целом, по запахам, знакомым лицам и своим вещам.
— Лилиан, ты голодна? — спросила меня Арлета.
— Нет.
— А чего ты хочешь, милая? — ласково спросила няня.
— Побыть одна, — капризно заявила я.
Арлета кивнула и тотчас ушла. Некрасиво так себя вести с хорошими людьми, но у моей резкости имелась веская причина. На самом деле я не капризничала, а хотела остаться наедине, чтобы потом сбежать. Этот план созрел еще в экипаже, когда отец отказался останавливаться. Решив вернуться за мальчишкой, я начала реализовывать свой план: достала из шкафа накидку, самую темную, что нашла в своем девичьем гардеробе, набросила ее поверх той, что была надета на мне и выпрыгнула в окно, прямо под которым находилась веранда с плоской крышей и свисающими с нее лианами. Я частенько сбегала по ним на улицу, не ставя при этом в известность отца и няню.
Действовать пришлось быстро. Я спрыгнула на крышу веранды, затем спустилась по лианам на землю и, не оглядываясь, побежала за ворота. Я неслась вдоль дороги, ища глазами того мальчишку. Силы заканчивались, я замедлилась, а затем и вовсе сменила бег на ходьбу.