Мэри Энн рассмеялась.
— Пенни не беременна.
О ребенке ее подруга не стала бы молчать.
Только если… если отцом и правда был парень Мэри Энн.
Ее желудок снова ухнул вниз, и она пристально посмотрела на Такера. Он был бледным, а на лбу выступил пот.
— Она не беременна. Правда ведь?
Он виновато отвел взгляд, затем судорожно кивнул.
— Она переспала с половиной футбольной команды. Конечно, ты об этом знаешь. Это может быть кто угодно.
Серьезность его тона давила на Мэри Энн. Мыслями она вернулась к последнему разу, когда она разговаривала с Пенни. Это было во дворе школы, более недели назад. С той поры она была почти как безумная. Но она помнила покрасневшие, как будто бы заплаканные, глаза Пенни. Как будто она рассказала отцу ребенка, что она беременна, и он отказался от ответственности.
Перед этим в кафе Пенни уже замечала, что Такер изменит Мэри Энн, если она вскоре с ним не переспит. Что он уже мог и так делать. В глазах у Пенни таилась какая-то эмоция, которую Мэри Энн смогла понять только сейчас. Чувство вины.
— Она… ты…
— Я не отец ребенка, клянусь! Я не готов к детям!
Каждое его слова ранило ее, так же как и признание. Пенни действительно была беременна. И Такер спал с ней. Он же не сказал, что «я никак не могу быть отцом, потому что я никогда к ней не прикасался». Только то, что он не отец, потому что он не хочет им быть.
Немного опешив от происходящего, девушка закрыла рот рукой. Да, тот факт, что Такер изменил ей задел ее до глубины души. Кроме нее все об этом знали? Смеялись ли за ее спиной? Но то, что ранило ее, как нож, в самое сердце, совершено уничтожило, так это предательство Пенни. Пенни, которую она любила, и которой она доверяла.
— Как долго? — спросила она тихо. Это не могло случиться слишком давно, ведь они с Такером встречались всего пару месяцев. — Сколько раз вы были вместе? Когда вы были вместе? — Она не могла остановить поток вопросов.
Волк легонько толкнул ее носом в ногу, и девушка автоматически нашла тепло его меха. Так комфортно было просто гладить его.
Такер переступил с ноги на ногу.
— Говорю же, сейчас это неважно.
— Скажи мне! Или клянусь, мы никогда не будем друзьями.
Они ими и так не будут, но ему об этом знать не нужно.
Ей он казался бледным, но сейчас он стал белым как мел, голубые линии вен проявились на лбу.
— Только однажды, клянусь. Когда мы только начали встречаться с тобой. Я приехал к тебе, но тебя не было дома, так что я решил зайти к ней, спросить, где ты, так как ты не отвечала на мои звонки. Если бы только ответила на мои звонки… — Он потряс головой, демонстрируя свое «сожаление». — Мы стали говорить и это просто произошло. Это ничего не значит, ты должна мне поверить, Мэр.
Для него это ничего не значит. Это, конечно, как будто бы оправдывало то, что он и Пенни сделали. Их предательство ранило, Мэри Энн хотелось хорошенько встряхнуть его — конечно, это имело значение.
— Тебе лучше уйти, — чувствуя ком в горле, с трудом проговорила девушка.
— Мы может справиться с этим. — С его более умоляющим видом он потянулся к ней. — Я знаю, мы можем. Тебе просто нужно…
Волк зарычал, когда она крикнула:
— Уходи!
На лице Такера забегали желваки. Он только и делал, что заглядывал девушке через плечо. Наконец, Волку надоело ждать, и он шагнул вперед, оскалив зубы.
Такер завопил, как маленький ребенок и, подпрыгивая, кинулся от животного прочь к своему грузовику, который был припаркован на подъездной аллее Пенни. Разговаривали ли эти двое, прежде чем он приехал? Был ли у них секс в насмешку над ханжеством Мэри Энн?
Волк снова толкнул ее в ногу.
— И тебе тоже лучше уйти, — сказала она мягко. До этого она хотела, что бы он остался, но сейчас она вряд ли могла составить кому-то компанию.
Ее рука тряслась, когда она открывала входную дверь. Петли заскрипели. Волк проскользнул мимо нее. Он никогда не делал так раньше, и в любое другое время она предложила бы ему зайти.
— Волк, — позвала она сквозь зубы. — Сейчас не время для этого.
Он пробежался по дому, обнюхивая мебель.
«Если думаешь, что сможешь выставить из дому двухсотфунтового волка — флаг тебе в руки».
— Снова со мной заговорил? Вот так везение. — Она развела руками. — Ладно. Делай что хочешь. Только не удивляйся, если при виде тебя мой папа достанет ружье 44 калибра. — Вранье, но он-то об этом не знает. — И не вздумай написать на ковер.
Сказано это было с издевкой… но события последних пяти минут отбили у нее желание быть хорошей девочкой.