Все это время у него была вещь ее матери, ее настоящей матери, и он прятал это от нее. Она взяла тетрадь трясущимися руками. Как ей хотелось сейчас ненавидеть отца. В тишине она вышла из кабинета и поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи. Рюкзак был тяжелее, чем всегда: обычно он был заполнен книгами, а не одеждой и весил не так много.
Мэри Энн уезжала, дом, в котором она прожила большую часть жизни, медленно исчезал в зеркале заднего вида. Она не могла сдержать слезы, бегущие по ее щекам. Она оплакивала мать, которую никогда не видела, отца, которого, казалось бы, должна была знать, и неизвестность, в которой прибывала всю жизнь.
Она хотела обвинить во всем отца, но не могла, тем более после того, как он рассказал свою историю. Она вполне могла убить свою мать.
Как и Эйден, ее мать путешествовала во времени. Это означало, что как и Эйден, ее мать обладала сверхъестественной способностью. Мэри Энн нейтрализовывала эти способности. В момент ее зачатия ее мать перестала путешествовать во времени. Это факт. В течение девяти месяцев она находилась в матке матери и ослабляла ее, постепенно истощив силы. Тоже факт. Затем, в момент ее рождения ее матери просто не стало. Из-за нее?
Часами Мэри Энн ездила, пытаясь взять над собой контроль, но безуспешно. Дневник матери словно насмехался над ней. Она кружила по округе, затем проехала мимо Д и М. Остановившись, она поняла, что была слишком переполнена эмоциями, чтобы зайти, поэтому развернулась и поехала домой. Высоко в небе сияла золотистая луна. С каждой минутой по пути становилось все меньше людей - тех, что работали на своих участках или просто отдыхающих. Но что скрывалось в тенях, выжидая, чтобы ударить? Она боялась ответа на этот вопрос.
В нескольких милях от дома она заметила волка, бегущего рядом с автомобилем. Она узнала черный мех, пылающие зеленые глаза и свернула на обочину. Хорошо, что она остановилась - слезы застилали глаза. Но Мэри Энн никак не могла избавиться от рыданий, засевших в горле. Гортань горела, будто ее обожгли кислотой.
«Подожди», - прозвучал голос Райли в ее голове.
Она не могла. Он был нужен ей, но также ей было нужно остаться одной. Больше всего ей было нужно... она не знала что. Уйти, забыть. Мэри Энн выпрыгнула из автомобиля и побежала. Она бежала от того, что знала, от боли и неуверенности. Слезы продолжали литься из глаз. Волк продолжал преследовать ее, с силой отталкиваясь лапами от земли.
Он догнал ее и прыгнул на спину, прибив к земле. Она лежала, задыхаясь, и не могла пошевелиться.
«Здесь опасно, - сказал он ей мысленно. - Вернись к автомобилю. Сейчас же.»
Он был прав, она знала это, но осталась там, где была, рыдая и задыхаясь. Его теплый язык коснулся ее щеки, уголка ее глаза.
«Пожалуйста, Мэри Энн. Ты же не хочешь столкнуться с гоблином.»
Она кивнула и замерла, а потом двинулась назад к автомобилю. Он не запрыгнул внутрь, как она ожидала, а унесся к ближайшим деревьям. Прошло всего несколько минут, прежде чем он вновь появился в человеческом обличье. На нем были мятая рубашка и свободные брюки, очевидно, надетые второпях. Петли заскрипели, когда он забирался внутрь, Райли уселся, и блокировка дверей щелкнула.
- Мне жаль, если ты пострадала, - сказал он. - Как я уже сказал, сегодня вечером снаружи могут быть гоблины, и я не хотел, чтобы они уловили твой запах. Мои братья отслеживают их, и я не хотел бы, чтобы ты оказалась в их поле зрения.
Она повернулась к нему:
- Где ты был?
Слова прозвучали визгливо, вырвавшись и сменившись рыданием. Ее тело сотрясала дрожь, все сильнее и сильнее, пока она не начала задыхаться в рвотных позывах, потерявшись в горе и гневе. В себе, ее отце.
- Эй, эй, - произнес Райли, потянув ее на свои колени. - Что не так, любимая? Скажи мне.
Любимая. Он назвал ее любимой. Это было так удивительно, так желанно, что она расплакалась еще больше. Между рыданиями она рассказала ему о том, что узнала. Он качал ее в колыбели рук все это время, успокаивая ее так же, как она успокаивала Пенни. Затем он поцеловал ее, его губы поймали ее, его язык был теплым, приятным и диким, пальцы путались в ее волосах.
На мгновение огни осветили их, когда мимо проехал автомобиль, и они замерли. Но в ту же минуту, когда темнота окутала их, и они снова целовались. И это было самым замечательным, прекрасным и горячим, что она когда-либо делала. Ее руки путались в его волосах, его - в ее. Они прижимались друг к другу, впитывая друг друга. Она чувствовала себя в безопасности, несмотря на то, что тонула в ощущениях, в нем. Она хотела, чтобы это никогда не заканчивалось, и хотела быть медленней, как он однажды просил ее.
- Мы должны остановиться, - хрипло произнес он.
Очевидно, они по-разному воспринимали их отношения.
- Я не хочу.
Когда он так обнимал ее, она не могла ни о чем думать, только чувствовать его и ощущать счастье от того, что он рядом.
Его большой палец ласкал ее щеку:
- Доверься мне. Так будет лучше. Мы в автомобиле, у всех на виду. Но мы можем... мы продолжим позже.
Хотя она все еще была против, но кивнула.
- Теперь расскажи, куда ты направлялась? - спросил он, его беспокойство вернулось.
Сделав глубокий, дрожащий вдох, она сказала:
- Как только я взяла себя в руки, то поехала на ранчо, на котором живет Эйден. Я собиралась забрать его как-нибудь и отвезти туда, где живут его родители. Или жили. Я говорила тебе, мы родились в одной и той же больнице в один и тот же день?
- Нет. - Райли склонил голову вбок, и его руки, все еще обнимающие ее, перестали рисовать круги на ее спине. - Это странно.
- Знаю.
- И очень важно, я уверен.
- Согласна. Это не может быть простым совпадением. После того, как мы навестим его родителей, я хочу сходить в больницу, где он — мы — родились.
- Я пойду с вами. Виктория на пути к Эйдену сейчас. Мы можем подобрать их обоих. - Он открыл дверь и встал, легко потянув ее за собой, затем обошел вокруг и посадил ее на пассажирское сидение. - Я поведу.
Когда он сел за руль, она сказала:
- Куда ты пошел, когда мы разделились? Я волновалась.
Двигатель работал на повышенных оборотах, и Райли расслабился на теперь уже пустой дороге. Он вел автомобиль так легко, словно тот был его продолжением.
- Я должен был помочь Виктории с кое-какой проблемой. И мне жаль, любимая, - добавил он, переплетая их пальцы и поднося ее руку к своим губам. - Я пока не могу рассказать тебе о ней. Виктория не сказала о ней Эйдену, но он должен узнать первым.
- Понимаю.
- Правда?
- Конечно.
Он бросил на нее взгляд, глаза потемнели, губы немного опухли и покраснели, вероятно, она выглядела также.
- Поразительно. Кто-нибудь другой на твоем месте забросал бы меня вопросами или обвинениями в надежде расколоть меня.
- Не в моем стиле. - Или не было до сих пор. Люди раскрывали свои секреты, когда были готовы. Подталкивание порождает только горечь. Что касается тайн ее папы, он, возможно, не был готов раскрыть их, и он мог рассердиться на нее позднее, но она не могла заставить себя не думать об этом. Эти тайны в действительности никогда ему не принадлежали.
- Как бы то ни было, твой отец любит тебя, - сказал Райли, очевидно, уловив суть ее мыслей. - Тебе очень повезло. У меня нет родителей. Они умерли вскоре после моего рождения, и меня воспитывал отец Виктории. Он верит, что мальчики должны быть воинами, и не допускает слабостей. Я учился сражаться с всевозможным оружием с пяти лет и убил своего первого врага в восемь. И когда я был ранен... - Краска залила его щеки. Он отвел от нее взгляд, откашлялся. - Не было никого, кто мог бы поддержать меня, поцеловать и сделать добрее.
Она могла бы, решила Мэри Энн. С этих пор она будет с ним, чтобы утешать его, как он утешил ее этой ночью. Как до этого делала Каролин. Мысль о том, какое ужасное детство у него было, только укрепила ее чувства. Было преступлением лишать его объятий, не трепать его по голове и не говорить ему, каким замечательным он был. Вынуждать его сражаться, тем более.