— Если танковой атаки сегодня не будет, — сказал я, — не видать мне дивизии как своих ушей. А если танки пойдут, то… — Я помолчал, потому что наш батальон равнялся по численности нормальной роте, а удерживали мы рубеж полка.
— Ты бы бронебойных снарядов поклянчил, — посоветовал замполит, кивнув на телефон.
Я потянулся к аппарату, попросил «первого» и через минуту услышал голос командира полка.
— Нет у меня «игрушек», лейтенант, — ответил он. — Понимаю твои заботы, но «игрушек» нет. Помогу кое-чем другим… Что? Сам увидишь… — И он дал отбой.
Приблизительно через час после этого разговора принесли письмо от Люды. Я не успел его распечатать, потому что в этот момент у входа в блиндаж раздался многоголосый лай. В одной гимнастерке я выскочил наверх: показалось, что это приехала Люда — с Добером и Жучкой. Бывает ведь так: самые сумасшедшие мысли приходят в голову, когда чего-нибудь сильно хочешь и ждешь.
— Товарищ старший лейтенант! Команда истребителей танков прибыла в ваше распоряжение! — Пожилой старшина с круглым обветренным лицом сделал шаг в сторону, опустив от виска ладонь, и я увидел строй людей и собак. Ни Люды, ни Добера с Жучкой здесь не было, однако собак держали на поводках именно девушки. Кто в шинелях, кто в полушубках, кто в ватниках.
— Это… это и есть истребители танков? — Я мотнул головой в их сторону. Кто-то из девушек хихикнул. Старшина нахмурился.
— Так точно, товарищ старший лейтенант! Тридцать собачек — истребителей танков.
Недоумевающий, ошарашенный, я прошел вдоль строя. На левом фланге стояла рыжая пигалица в ватнике с огромной кавказской овчаркой у ноги. Кавказец позевывал, как Добер в минуты сильного волнения.
— Вольно! — скомандовал я. — Товарищ старшина, найдите сержанта Волкова, он покажет, где можно разместить солдат и… этих… истребителей танков. Свободного места у нас в укрытиях много… — «К сожалению», — добавил я мысленно, вспомнив немногочисленность своего батальона.
Вернувшись в землянку, я распечатал Людино письмо.
«Товарищ лейтенант Борис, — писала она, — шлют вам боевой привет одна девушка и две собаки. Ваш дом цел, а соседний немец разбомбил. Прорвался одиночный самолет, его вели, вели, а истребители наши все были заняты на других участках. А когда он попал в нашу зону, мы с Добером напустили на него зенитчиков. Бомбы он сбросил вдоль шоссе. Одна взорвалась прямо у соседей. Маленькая, килограммов пятьдесят, а то бы и нам досталось… Как ваша рана, товарищ лейтенант Борис? Если еще гноится, то чаще меняйте перевязки. У вас же есть санинструктор, пусть и не личный.
Нас скоро отсюда переведут, и тогда будет в вашем доме медсанбат. Я просилась в медсанбат, но капитан Воронин объявил мне выговор — сразу же после благодарности за тот самолет…»
Я читал письмо, а в дальнем углу блиндажа замполит вполголоса разговаривал с «собачьим» старшиной. До меня доносились некоторые фразы:
— И кормят прямо там?
— Так точно, под танком. Вот и привыкает. Для нее, для собачки, танк как дом родной.
— И не боятся они? Ведь грохот, а?
— Боятся, все как одна боятся. Но воля человека — закон для собачки. Пищит, а лезет под немецко-фашистский танк. Сама погибает, а советского бойца выручает… Храбрецы они, одним словом.
Я вмешался:
— И много под вашим руководством таких храбрецов перебывало?
— Собачек-то? — Старшина, припоминая, закатил глаза. — Да третья сотня с этими.
— И что? Все…. погибли? — Я потихоньку закипал.
— Все. Геройски, — старшина печально поджал губы. Это окончательно вывело меня из равновесия. Тихим и внезапно осипшим голосом я спросил его:
— А сам-то цел?
— Обходила пуля, товарищ старший лейтенант.
Я не мог смотреть ему в глаза, уткнулся взглядом в грудь, в медали «За боевую доблесть» и «За боевые заслуги».
Старшина понял, о чем я думаю. Он провел рукой по наградам и тихо вымолвил:
— Это не за собачек… Разрешите идти?
Тяжело ступая, он поднялся по земляным ступенькам из блиндажа. А замполит подскочил ко мне:
— Собак пожалел, Борис? А майора Бондаренко не пожалел? А разведчика Овсянникова не пожалел? Их одним снарядом накрыло. Из танковой пушки, между прочим… Сердце, видишь ли, у тебя мягкое. Животным соболезнует…