– Так что, Кощей-батюшка, новое оружие разрабатываем. На страх супостату. Пока не работает в полную силу, потому и не доложили.
Кощей протянул руку. Закатившаяся в угол серебряная чарка взлетела на воздух, зачерпнула из миски прозрачную влагу, подлетела к Кощею и легла в ладонь. Гость опрокинул чарку в рот. Губы его тронула… нет, не улыбка, лишь намек на улыбку. Он сказал серьезно, без гнева:
– Правильное оружие. Любой ворог поляжет.
Тем бы все и обошлось. Но тут раздался пронзительный визг. На глазах у всех сквозь бревенчатую стену проскочила большая чумазая свинья, с визгом заметалась по двору и юркнула за ворота.
И рассыпался-развеялся морок колдовской. Исчезла стена из стволов дубовых. Открылись – до дальнего ивняка – курятники, свинарники да огороды, обнесенные плетнями.
Все замерли. И в мертвой тишине громом прозвучали сорвавшиеся с уст Первого слова. От потрясения помянул богатырь и свинью, и Ягу, и Кощея, и их дедов-прадедов, и сплел их промеж собою в связи противоестественной.
Все взоры сошлись на несчастном Первом, и сильнее всего жег огненный взгляд Кощея.
Но тут вперед шагнул Черномор, заслонил друга:
– Я тут воевода, с меня и спрос. Твой, Кощей, меч – моя голова с плеч!
– Казнить надобно, – кивнул Кощей. – Да только не за морок наведенный, не за хитрость. Что ж за воевода, ежели он прост, как валенок? Казнить надобно за непредусмотрительность. Что ж ты не проверил, чтоб те свинарники-коровники заперты были?
Не дрогнул Черномор, взора не опустил. Так и смотрел, как рука в черной латной перчатке легла на рукоять меча.
Но тут вмешалась Яга:
– Что до свинарников-коровников, так я поутру все сама заперла – и в том ручаться могу.
Вот тут Кощей впервые изумился. У него даже голос по-человечески прозвучал:
– Да неужто ты, старая, выручая другого, на кару идешь?
– Вот еще! Никто от меня такого не дождется. А только любопытно мне в этом деле разобраться. А тебе, Кощей, не хотелось бы узнать, кто это задумал воеводу погубить? Дружина – она единством сильна. Сегодня воеводу подвел – завтра ворогу ворота отопрет.
– Твоя правда, – чуть помедлив, кивнул Кощей. – Ищи.
Пошла Яга вдоль строя, по-звериному принюхиваясь к каждому богатырю. И казалось замершим воинам, что рядом не старуха, а вставшая на задние лапы волчица, злобная и свирепая.
Остановилась возле Тридцать Третьего, побледневшего так, что остались на лице только огромные глаза да веснушки. Спросила сухо:
– Почему это от тебя, витязь, свинарником пахнет?
Дружина шарахнулась в стороны от Тридцать Третьего. А тот заверещал отчаянно:
– Кощей-батюшка, я ж для тебя старался!.. Я же козни воеводы разоблачить хотел!..
– Кто таков? – лязгнул голос Кощея.
– Лучезар-королевич я! Марьи Моревны двоюродный братец!
– Тот самый двоюродный братец, – уточнила Яга, – который прошлым летом с Марьей Моревной в саду в горелки играл да под рябиною целовался!
Яга еще и речь не закончила, а рука в черной латной перчатке уже поднялась в повелительном жесте. Сверкнула молния. Запахло, как после грозы. Дружина разом охнула.
Вместо Тридцать Третьего стоял среди толпы крупный подсвинок с рыжей щетиной. Огляделся, заметался, завизжал пронзительно…
– Вот теперь можно и за пир, – ровно сказал Кощей. Повернулся, пошел к трапезной. Все молча двинулись следом.
Василиса оглянулась на поросенка, в панике носившегося по двору. Тронула Ягу за руку, спросила тихо:
– Бабушка, неужто королевичу до конца дней своих в свиной шкуре ходить?
Яга остановилась, тоже глянула на того, кого недавно называли Тридцать Третьим богатырем. Ответила так же тихо:
– Раз не убил его Кощей на месте – стало быть, все-таки не хочет с Марьей Моревной из-за поганца ссориться. Вот уедет Кощей – я выжду как следует. Пусть Лучезар поймет, что без защиты остался. Потом-то, внучка, я поросенка снова молодцем оборочу. Но пока пускай похрюкает, про свининку копченую подумает, про ножи холостильные. Ему полезно…
Василиса заухмылялась. Обернулась на подсвинка и чисто, звонко запела:
Подсвинок завизжал так, что сорвал голос, и улепетнул в сторону свинарника.
Яга тронула девочку за плечо:
– Пойдем, внучка. Вон леший с лешачатами на балалайках плясовую завели. Эх, не удержусь я, старая, в пляс пущусь!
Старая женщина худого не присоветует
– Эй, хозяева! Открывай, живо! К вам прохожий-проезжий человек с добром да лаской явился! Вот сейчас избушку по бревнышку как раскатаю!
– Да открываю, открываю… И что тут за буян чудесит? Кто на старуху с угрозами попер? Лежала бабушка на печи, никого не трогала… Ты, орясина, еще лбом в дверь постучи! Только шлем сними, чтоб звонче стучалось! Садись, добрый молодец, на своего борзого коня и скачи, куда скакал, а меня не беспокой!