— Двенадцать рублей? — удивленно повторил Клим.
— И отдаст,— сказал мужчина,— Больше они и не дадут. Продают на шкуру, лишь бы с рук сбыть.
Мужчина пошел. Клим некоторое время постоял, думал о чем-то, потом пошел в сторону, где находились возы с дровами.
Низенький крестьянин, хозяин дров, подкладывал коню сена. Когда Клим подошел к дровам и стал осматривать их, хозяин выпрямился, держа горсть сена, и сказал:
— Дрова хорошие, гореть будут, как керосин, будут... восемнадцать рублей. Берите, каяться не будете...
— Восемнадцать рублей за воз дров? — удивленно переспросил Клим.
— А вы думали за что? — спокойно ответил крестьянин.— За воз, за мой воз...
— Дорого,— заметил Клим.
— А что теперь дешевое? — спокойно продолжал крестьянин.— Все теперь дорого...
— Дорого-то дорого, но ты же за дрова больше берешь, чем за коня...
— А что конь, конь не до толку нам теперь,— сказал крестьянин,— коня, может, и рад теперь кто-нибудь продать, хоть на шкуру, лишь бы сбыть, а без дров холодно, дров теперь никто не везет...
Сказал, хитровато улыбнулся и замолчал.
Клим ничего не ответил. Он отошел к другому возу, но крестьянин не позвал его назад, не предложил сбавить цену, на что немного надеялся Клим, а сел на воз и сидел молча, постукивая нога об ногу, согревался. Другие два воза дров, находящиеся на рынке, были меньшими, но цену за них просили такую же, и Клим опять вернулся к первому возу.
— Так не сбавишь, дядька, цену?
— Нет, мил человек, хочешь, бери, не хочешь, другой возьмет... дрова теперь нужны.
Клим стоял молча, осматривая дрова, готовый уже согласиться с тем, чтобы заплатить за них восемнадцать рублей, и не хотел сказать этого крестьянину, злился на себя, что не умел торговаться и несмело надеялся, что крестьянин сам сбавит цену, если постоять еще немного. Хотел уже молча отойти, побродить по рынку, но боялся, что придет кто-нибудь другой и заберет дрова, поэтому, отходя, словно про себя, сказал:
— Черт его, наверное, придется взять... я вот только немного по рынку пройдусь, может кое-что куплю.
— Ладно, только долго не задерживайся... времени у меня нету ждать лишнее...
Пробираясь между подводами, Клим вышел на самую середину рынка и остановился, раздумывая, что бы такое нужное купить в дом. На широких розвальнях, заваленных соломой, сидела женщина. Она укрывала соломой свои ноги и, вытягивая из-под покрывала солому, укутывала от ветра ящик. В ящике сидели, сжавшись от холода, куры. Около воза толпой стояли женщины. Они тянулись руками к ящику, хотели достать оттуда кур и посмотреть, сыты ли они. А хозяйка отталкивала их руки и натягивала на ящик покрывало, потом наваливалась на ящик всем телом и, со злостью глядя в лица женщин, кричала:
— Куда вы лезете со своими лапами! Кур подавите! Не видели?.. И так видно! По двенадцать рублей штука!.. Плати и бери, а не щупай!.. Расщупались!.. Выбирать еще хотят!..
Женщина накрыла ящик покрывалом, набросала наверх солому и тогда успокоилась.
— Да ты имеешь ли бога,— заговорила одна из женщин,— это ж надо от бога отрешиться, чтобы просить столько за курицу.
— Это вы бога не имеете,— отозвалась крестьянка,— а я имею.
— Да стоит ли она, курица, двенадцать рублей, что ты, тетка,— вмешался в разговор Клим.
— Возьми дешевле, если не стоит!.. Найди!.. А мы у вас в городе даром берем?.. Еще и не столько будете платить,— добавила она многозначительно.— Не стоит!.. А приди ботинки купить, так вон сколько сорвете!
Одна из женщин полезла в сумочку, достала измятые бумажки и подала крестьянке. Та пересчитала деньги и, держа их в руке, вытянула наугад из ящика курицу и подала ее женщине. Женщина взяла курицу, осмотрела ее и посадила в свою кошелку. Тут же взяли и последние три курицы. Но женщины не расходились. Крестьянка, пряча в платок деньги, сказала:
— Еще не столько будете платить, да и негде будет взять... Теперь народ тайком, да продает, а как отберут да обобществят, так и продавать нечего будет, хотя б самим с голоду не сдохнуть.
— Ого-о! Не болтай лишнего, тетка,— сказал Клим.— Кто это там у вас отнимет так?
Женщины насторожились, а одна из тех, что купила курицу, сказала:
— Хорошо было бы, если б у вас все отобрали, может, тогда не загибали бы таких цен.
— Кукиш ты купишь, бабочка, а не курицу,— ответила ей крестьянка.— Пускай душу у тебя отберут! Вот что продала б я тебе, а не курицу, если бы знала...— крестьянка махнула в сторону женщины рукой, показала ей кукиш. Женщина сразу не поняла, в чем дело, потом плюнула, выругалась по-женски, не зло, но гадко. Женщины вокруг захохотали, заговорили все одновременно. Клим отошел от них.