Мы хотим, чтобы на земле была жизнь радостная, светлая, умная. А они и вот этот поп, ведущий за собой толпу несознательных людей, хотят для человека бесконечных страданий.
Мы запахали только одну межу. Но у кого не билось сильнее чем обычно в этот раз сердце? Вековую межу мы запахали, межу, что не давала вам назвать друг дружку братом, что вызывала ссоры и драки и делала нас врагами.
Веками был скован человек цепями неволи. И века межами, как цепями, была скована земля. Человек освободил себя, а теперь рвет цепи на земле, чтоб богаче были ее сокровища, которыми живет человек».
Люди стояли беспокойные, смотрели то в землю, то куда-то в сторону, в поле. Женщины вытирали уголками платков глаза. Ветер разглаживал над людьми флаг.
Молодой парень, шедший с третьей парой за плугом, не двигаясь, долго смотрел на флаг, составлял буквы в слова, мелькающие под ветром и крикнул, подняв вверх руки.
— Да здравствует коммунизм!
Опять пошли цепочкой пары коней. Темно-серая полоса свежей пашни ширилась, занимала все больший и больший простор холма, приближалась туда, где за лугом стоит молодой зеленый ольшаник.
С поля расходились люди и на прощанье говорили друг другу радостные слова. Через поле в деревню возвращалась молчаливая процессия с иконами, предостерегала.
* * *
Когда Клемс, напоив коней, возвращался в хату, на двери сеней заметил приклеенную хлебом бумажку. Он осторожно оторвал ее и принес в хату. На бумажке было написано: «В восемнадцатом году тем, кто взыскивал разверстку, мы в живот сыпали гречку и ячмень, а тебе, если не уберешься немедленно отсюда, насыплем сырой земли».
Панас прочитал написанное, и хоть там не говорилось, к кому обращаются авторы угрозы, он, как и все, бывшие в хате, сразу понял, что речь идет о нем. И сразу испуганная Галина предупредила:
— Не надо тебе никуда вечером ходить, остерегаться надо.
— Осторожнее надо,— добавил Клемс,— кто их тут разберет.
Панас улыбнулся, спрятал бумажку в карман и ответил:
— Хорошо, что предупредили письменно. Буду теперь осторожнее.
Пошли запрягать коней.
А в это время в соседней деревне, в трех километрах от Терешкиного Брода, крестьяне сами созывали собрание. На собрание приглашали только некоторых, заранее намеченных.
Панас и еще два молодых хлопца выехали допахивать кусок ржища. Было еще совсем рано.
Недалеко от места, где начинали пахать, густой молодой ольшаник. Ветви молодой ольхи обсыпаны зелеными почками. Они блестят росою. В каплях росы искрится солнце. Почки под солнцем полнеют, наливаются липким соком. На пашню садятся и ходят важные грачи. Над полем поднимаются и падают на землю, рассыпаясь песнями, жаворонки.
Панас прогнал одну борозду и сбросил пиджак, положил его на пашню. Было душно.
В соседней деревне, в самой первой хате по улице, сошлось тридцать два человека. Тот, кто созывал собрание, вынул осторожно из-за пазухи лист чистой бумаги и положил ее на стол.
— Давайте начинать,— сказал он.
— А кто ж нам напишет? — спросил второй.
— Сами, я думаю, напишем. Что ж тут не написать? Напишем...
В Терешкином Броду но дворам торопливо бегали женщины. Забегая во двор, они стучали в окно соседа, звали хозяйку и шли дальше. Скоро возле церкви собралась толпа женщин. Некоторые из них держали в руках палки, другие пришли с лопатами, третьи так, с пустыми руками.
Явился сторож и открыл дверь церкви. За ним пришел высокий, тощий мужчина в старой черной рясе. Человек этот вошел в церковь, прошел к аналою и там остановился. Сторож принес ему с алтаря икону распятого Христа. В церковь заходили женщины и крестились. Человек в рясе поднял над головой икону, благословил ею женщин и начал говорить. Женщины стояли молча и слушали проповедь незнакомого человека...
Сытые лошади идут быстро, и пашня все ближе и ближе подстилается к ольшанику.
— За час допашем,— говорит Панас.
— Захотим, так и раньше еще,— отвечает второй пахарь.
— Раньше нет, коням отдохнуть надо.
Легкий ветер прилетает с поля, приносит приятную прохладу, и от этого легко идти вдоль загона, подставлять ветру вспотевшее лицо...
— Начинаем писать,— говорит крестьянин,— надо ж управиться к вечеру сходить в Терешкин Брод и условиться.