— Да как же хорошо? — удивилась ведьма. — Ты на себя погляди, словно напал кто!
— Напал кто… — эхом отозвалась Васена. Она задумчиво поглядела на закрытое окно. А потом мигом подобралась вся, встрепенулась, словно пленчик, и заговорила как и прежде, бойко и твердо. — Вот что, Лушенька, неспроста это все. Вправду ты говоришь, словно кто напал, а кто это был — мне неведомо. Но чудо, что спасти удалось, коли не Ратислав, собирали бы мои косточки по всему заповедному саду.
— Ох и страсти ты говоришь! — ужаснулась Луша, а после удруг улыбнулась. — Так ты никак жениха нашла? Вот это ты скорехонько, не успели и седмицы в Академиии пробыть!
— Да какое там, — отмахнулась Василиса. — Всех и дел-то было, что по саду гуляли. Говорила же, не хочу быть мужней женой, чаровницей умелой хочу.
— А все-таки с Ратиславом пошла, — фыркнула ведьма. — Признавайся, хорош?
— Дюже хорош, — не стала спорить будущая чаровница. — Да дело не в нем. Чудные дела в Академии творятся, Лушенька, мы едва сумели ноги унести. Но главное — как ни выспрашивала я у Ратислава, что и как, молчил, будто воды в рот набрал. Ни единым словечком не обмолвился, что за напасть такая. А там жуть жуткая!
— Это какая же?
— Сперва ветер налетел, да такой могучий, что я едва и сама ввысь не унеслась. А потом вдруг словно оглохла и ослепла, шагу ступить не могу, будто держит что-то тугое и колючее. И страшно, Лушенька, дюже страшно, что никогда это не закончится. В ушах свистит, вдохнуть нечем…
— Ох и жуть! — покачала головой Лукерья. — А как выбрались?
— Не поверишь, все стихло. Мигом, словно и не было. И мне любопытно…
— Только не говори, что хочешь узнать, что это было! — испугалась ведьма. — Коли можно было, нам бы еще днем рассказали. Ну или Ратислав твой…
— То-то и оно, — возмутилась Васена. — Дела явно темные творятся, а мы с тобой ни сном, ни духом. Отчего мы вообще решили, что за воротами Академии — как за стенами каменными? И на кого мы можем здесь надеяться, коли все тайны свои хранят пуще чем матушка янтарные бусы?
— И то верно, — согласилась Лукерья. — Да и вообще, зря что ли я колдовать училась? Коли от всякой опасности прятаться, толку от того колдовства⁈
На том и порешили: выведать поутру все, что можно. А пока Лукерья отправилась спать, а Василиса — смывать с себя пыль и дурные мысли, черными змейками вползавшие в голову. Не только тайна, повисшая над Академией ее волновала. Она думала о правнуке Кощея, ухитрившемся ничего толком о себе не сказать. Можно ли ему верить?
Проснулись девицы неожиданно бодрыми и отдохнувшими, словно и не было полубессонной ночи. Наскоро собравшись, они устремились в трапезную, ибо нет места лучше, чтоб тайны всякие выпытывать. Где еще за одним столом и ведьмы, и чаровницы соберутся? Вот только оказалось, что выпытывать ничего не придется: в трапезной стоял такой гул, словно кто-то разбудил пчелиный улей. Давеча столы были расставлены поодаль друг от друга, чтоб сидели за ними кто с кем пожелает. Девицы догадались, что хоть и дружелюбно все здесь друг к другу относились, да стол делить предпочитали со своими. Теперь же кто-то сдвинул столы в один огромный, а за ним вразнобой сидели ведьмы, русалки, оборотни и чаровницы. И ни единого богатыря. Златокудрых дочерей тридцати трех богатырей тоже видно не было.
— Лушенька, Василиса, вот вы где! — радостно воскликнула Аленка, сидевшая за столом между ведьмой и оборотнем. Завидев девиц, те подвинулись, оставляя место подле Алены. Она шустро наколдовала тарелки с пшенной кашей, щедро сдобренной маслом, и заговорщицки прошептала, косясь в сторону печки. — Пирогов не ждите, подгорели. Дюже расстроилась печка, да тут не попишешь. Такие дела творятся, что все на стреме быть должны…
— Это какие такие дела? — тотчас поинтересовалась Василиса. Любопытство не помешало ей зачерпнуть ложку ароматной каши и прищуриться от удовольствия. Все-таки чаровницы, хоть и недоученные, дело свое знали. Тотчас ей стало совестно, что так поздно они пришли, не помогли девицам с завтраком.
— А вы будто ночью не слыхали? — удивилась Аленка. — Свистело-то как, ажно уши закладывало!
— Слыхали, — кивнула Луша. — Так чего свистело-то?
— Кто, — поправила чаровница. — Знамо дело, Соловей. Уж, почитай, добрую сотню лет пробиться не может, а все никак не угомонится!
— А зачем ему в Академию? Явно же не науки постигать, — изумилась Васена.
— Какие науки, — отмахнулась Аленка. — Он и сам кого хочешь научит, да только не тому, чему надо. Никому не ведомо, отчего он зло затаил, да только поговаривают, не один он. Ох и страшно!
Девицы не могли с ней не согласиться. Казалось, все за столом только ночное происшествие обсуждали, не забывая споро стучать ложками. Всякому известно: голод — плохой помощник и в учении, и в бою. А теперь, кажется, намечалось и то, и другое. Аленка рассказала, что сегодня должен быть урок у Василисы Прекрасной. Он общий и для ведьм, и для чаровниц, всякой ведь девице чары красоты пригодятся. Да только прежде, чем на него отправиться, услыхали все громкий голос, что лился отовсюду:
— Всем собраться в общей зале! Немедля!
Спорить никто не решился. Оставив недоеденную кашу, все поспешили к выходу из трапезной. Даже домовые, что прежде со столов убирали, не остались. Бежали рядом с остальными, стараясь поспеть, насколько хватало шага крохотных ножек.
Общая зала обнаружилась в главном тереме. То ли Нафаня ворожил, то ли еще кто, да только и идти долго не пришлось: выбежали из трапезной, пробежали до первой же дубовой двери и оказались прямиком в огромном светлом помещении. Окна здессь были во всю стену, не прикрытые ни занавесками, ни ставнями. Да и где такие сыскать, чтоб на все окно хватило! Вдоль стен теснились лавки с резными сиденьями, на которых и разместились прибежавшие из трапезной ученики. Посередь залы располагалось возвышение с необычным узким столом, доходящим стоящему подле него бородатому здоровяку до пояса. У дальней стены перешептывались остальные наставники.
— Сам Иван-царевич, — благоговейным шепотом пояснила Аленка. — А рядом — Василиса Премудрая. Точно, случилось чего. Не припомню, чтоб хоть раз нас так собирали.
Василиса Премудрая звонко хлопнула в ладоши, воцарилась тишина. Все испуганно замерли, готовые ловить каждое слово наставников. Видать, и правда никогда здесь такого не приключалось. Дождавшись, пока ученики затихнут, Иван-царевич заговорил:
— Здравия вам доброго да сил крепких. Дюже они теперь понадобятся. Приключилось то, чего мы долго опасались, да надеялись, что окаянства не хватит. Однако свист самого Соловья уверил нас в том, что принимать меры надо немедля. Слушайте сказ Василисы Премудрой внимательно, чтоб ни единого слова не пропустить, иначе опосля сожалеть будете.
Супруга верховного наставника тяжело вздохнула, поднялась к Ивану-царевичу и кому-то махнула рукой. Вмиг появилась подле нее красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Глаза — что два синих озера, губа — вишни алые, косы русые крепкие, а руки тонкие, словно отродясь ничего тяжелее яблока она в руках не держала.
— Василиса Прекрасная, — догадалась Луша.
А Василиса Прекрасная взмахнула широкими рукавами, выпуская из них диво дивное.
Глава 15. Прятки
Сильно было колдовство Василисы Прекрасной: одним лишь взмахом руки зачаровала она место подле себя так, чтоб проявились на нем очертания Академии, но не теперешней, а той, какой была она несколько десятков нет назад. Стоял заветный терем средь лесов, подставляя солнцу золоченые крыши, а вокруг него клубилась тьма, да такая плотная и вязкая, что хоть ложкой ешь. А в тереме, напротив, искрился яркий сказочный свет, наполняющий все живое. Тут и Жар-птица огнем полыхала, и русалки радостно плескались в академических прудах, и дядька Черномор залихватски посвистывая муштровал богатырей.