— А если бы вы узнали об этом заранее? Не думаете ли вы, что не захотели бы использовать этого несчастного мальчишку в своей игре?
Казалось, он на минуту задумался, как будто просчитывая этот вариант, его бесстрастность вывела ее окончательно из себя.
— Нет, помогать ему в бегстве в Гретна Грин я бы не стал, — решительно сказал он.
— Вот уж на самом деле правда! Не сомневаюсь, что, если бы я не сорвала эту безумную затею, вы бы сейчас мчались во весь опор на север, чтобы сделать это самостоятельно.
— В эту минуту, не вмешайся вы некстати, я бы благодарил Бога за облегчение! — возразил он. — Здесь я намерен был увидеть, как Эмили-Джульетта разыгрывает сцену перед Жераром-Ромео. Ей просто был необходим кто-нибудь для поддержки на тот момент, когда она объявит матери о расторжении помолвки. Дурак же я был, положившись на вас и решив, что вы в состоянии расторгнуть нашу помолвку. Какая же вы умница — отлично разрушаете все то, что я сделал. Сохраните хоть немного критики для себя. Вместо того чтобы разубедить эту малышку, что ей не стоит выходить замуж за человека, который будет ей ужасным муж, вы лишь убеждали ее всю дорогу сюда, что я прекрасный и умный. Говорили ей о тех моих качествах, которых у меня нет и в помине! Когда Жерар на меня набросился, я знал, что вы мне не поможете, но мне и в голову не приходило, что вы окажетесь на стороне Лэйлхэм-гарпии. Ну что — что там в вашей рыжей голове вертится за каша?
Быстрая как стрела Серена попыталась ударить его, но он оказался еще быстрее и перехватил на полпути ее запястье.
— О нет! Вы ударите меня только тогда, когда я сам захочу этого! Серена, почему вы хотите заставить меня жениться? Ответьте мне!
— Я никогда ничего вас не заставляла! — ответила она, тяжело дыша. — Более мудрые мужчины, чем вы, влюблялись в безмозглых девочек. Вы обвиняете меня в злости? Но мне и в голову не приходило, что вы сделали предложение Эмили, потому что хотели отомстить мне и надеялись, что это ранит мое сердце. Ротерхэм, вы вышли за рамки допустимого! Может быть, я и обладаю всем тем, чем вы меня наделяете, но единственная мысль, которая меня тревожила, так это спасти вас от того унижения, которому вы подвергнетесь, получив второй отказ. Можете отпустить меня — я и пальцем вас никогда не трону.
Он засмеялся:
— Неужели? Посмотрим! А теперь послушайте меня, моя девочка! Я совершенно не хочу продолжать спор, но благодаря вашим глупым усилиям, якобы направленным на мое благо, вся эта загадка разрешена, и теперь завязанный узел нужно рубить. Когда я это сделаю, вернусь, и тогда уж вы сможете поносить меня, сколько вашей душеньке угодно.
— Не смейте никогда больше приходить сюда! — сказала она.
— Попробуйте, если сумеете, крепко закрыть двери, — посоветовал он, отпустил ее побелевшую руку и вышел из комнаты не слишком быстро, чтобы Лайбстер сумел с совершенно незаинтересованным видом отпрянуть от двери: — Сколько же у вас развлечений сегодня! — сказал он, усмехаясь.
— Я прошу прощения у вашей милости, — сказал Лайбстер, весь воплощение непонимающего достоинства.
— Уж не притворяйтесь! Проинформируйте леди Спенборо, что сегодня вечером я ужинаю здесь!
— Слушаюсь, милорд!
Серена стояла в дверях, глаза ее сверкали:
— Ни под каким предлогом не пускайте лорда Ротерхэма в этот дом, Лайбстер!
— Слушаюсь, леди, — сказал Лайбстер, направляясь к парадной двери и распахивая ее перед Ротерхэмом.
Серена повернулась к лестнице. Фанни, стоявшая на первой площадке, знаками приглашала ее в гостиную, затем, так и незамеченная, тихо закрыла за собой дверь.
— Ну вот, вы слышали, что она сказала! — прошептала она майору Киркби.
— Да, и я слышал, что он сказал, — ответил тот.
Снаружи послышались торопливые шаги Серены.
Фанни с тревогой и надеждой смотрела на дверь, но Серена прошла мимо к следующему пролету.
— О Боже, боюсь, что у нее очередной приступ ярости! — воскликнула Фанни. — Что мне делать? О, что за ужасный день!
Киркби улыбнулся:
— Нет, я не думаю так, моя любовь. На вашем месте я бы пошел переодеться к ужину.