— Смертельная тоска, — сказал Ротерхэм. — Вы не встретите там ни одного приятного человека, и, если только вам не доставляют особенную радость неискренние комплименты, куда приятнее оставаться дома.
— Вы слишком суровы, — вмешалась Серена, стараясь сказать это как можно значительнее.
— Да, так бы я и поступила, — ответила его сестра, — но теперь, когда девочки вбили это себе в голову, я просто не знаю, что и делать. Мне кажется, что они не смогут танцевать в Клейкроссе, ведь их трое, а там будут только Жерар и Элфин, а так дело не пойдет. Если только там не будет всяких вальсов да кадрилей, думается, Силчестер не станет возражать против того, чтобы позволить Кэролайн пойти туда. В конце концов, там ведь будет Элфин, и, если общество будет уже слишком пестрым, он должен будет танцевать с сестрой.
— Это будет редкое удовольствие для них обоих, — прокомментировал Ротерхэм.
Сдавленный смешок заставил его взглянуть на очаровательное личико девушки, сидящей подле него. Он встретил поднятый на него взор, полный лукавства.
— О, прошу прощения! — выдохнула Эмили испуганно.
— Вовсе не за что. Когда я шучу, мне нравится, когда это ценят должным образом. А вы собираетесь поехать на ассамблею?
— О, я не знаю! Я надеюсь… Но я еще не совсем начала выезжать, боюсь, мама не позволит мне!
— А что означает, когда кто-то выезжает совсем?
— Не дразните ее! — проговорила Серена, догадываясь, что девушка растерялась, не зная, что отвечать. — Она станет выезжать по-настоящему, только когда будет представлена ко двору. Когда это будет, Эмили?
— Весной. Мама собирается дать бал! — благоговейным голосом ответила девушка. — Вообще-то, — добавила она наивно, — бал даст бабушка, только она не желает появляться там, и мне кажется, что это так неудобно.
Ротерхэм явно забавлялся, но раньше чем успел углубиться в тайны прозвучавшей речи, — а именно таковым, опасалась Серена, и было его намерение, — внимание его отвлекла леди Лэйлхэм, сидевшая слева от него.
— Что вы скажете, лорд Ротерхэм? Мы с вашей сестрой обнаружили, что у нас одни и те же сомнения, но мне кажется, что я нашла план, благодаря которому у наших ветреных молодых людей не будет иного выхода, как явиться на ассамблею. Не согласитесь ли вы вступить в небольшой заговор между нами, вдруг это решит все проблемы?
— Разумеется, — ответил он.
Ей пришлось удовлетвориться этим лишенным энтузиазма ответом и обратиться к леди Силчестер за возможным сотрудничеством.
Ротерхэм снова повернулся к Эмили и увидел, что ее лицо, порозовевшее от возбуждения, поднято к нему и глаза сверкают.
— О, благодарю вас! — прошептала она.
— Вам так нравятся ассамблеи?
— О да, очень. То есть я не знаю… Я никогда на них не бывала!
— Как человек, выезжающий еще не совсем. Вы живете в Кэнбери?
— О нет. В Черрифилд-плейс. Разве вы не знаете? Вы же проезжали мимо сегодня утром!
— В самом деле?
— Да, и мама догадалась, что это вы, увидев ваш герб. Мы были в это время у ворот, собираясь только прогуляться в деревню, но мама сказала, что вместо этого должны поехать сюда, потому что ей надо срочно отдать рецепт для леди Спенборо.
— Узнаю руку Провидения.
Эмили была озадачена и замолчала, испуганная ироническими нотками в его голосе. Серена пришла ей на помощь:
— Надеюсь, тебе понравится ассамблея и у тебя будет много партнеров.
— В пределах приличий и избранного круга, — процедил Ротерхэм, встретившись с ней глазами.
Она нахмурилась, ибо хорошо знала, что он вполне способен сказать что-нибудь достаточно ядовитое, но вполне понятное для его невинной соседки. Леди Лэйлхэм, достигнув цели своего визита, теперь решила сделать мудрый тактический ход и откланяться. Вызвали ее экипаж, и она увела свою дочь, вполне удовлетворенная результатами утренней кампании.
— Я никогда раньше не встречалась с этой женщиной, но скажу однозначно — она мне не понравилась, — заметила леди Силчестер совершенно спокойно. — Мне бы не хотелось, чтобы она называла меня повсюду «моя дорогая Августа Силчестер»!
— Мне кажется, она знала, что вы здесь, и приехала именно поэтому, — заявила Фанни.
— Она действительно знала, — воскликнула Серена, и глаза ее засмеялись. — Этот младенец — ее доченька — выдает секреты самым невинным образом! Я просто не знаю, как мне удалось сдержаться. Ее мамочка сама виновата, что не слушает болтовню своей дочери.
— Что бы я хотел узнать, так это почему же бабушка не будет на балу, который сама же и дает? — сказал Ротерхэм.