— Видимо, да. Он разговаривал с твоим приятелем Нельсоном. Нельсон позволил при условии, что они не сунутся в круг хенджа. И видимо, должны будут показывать полицейским все находки.
Эрик разговаривал с Нельсоном, которого явно недолюбливает и которому не доверяет. Нельсон дал разрешение на раскопки. У Рут голова идет кругом от путаницы противоречий, личных отношений, воспоминаний.
— Когда ты видел Эрика? — спрашивает она наконец.
— Вчера. Мы вместе обедали.
— Правда?
Рут пытается нарисовать себе эту картину. Эрик всегда хорошо относился к Питеру — видимо, одобрял его как партнера Рут, — но она не может представить их, уютно сидящих за пиццей.
— Куда вы пошли?
— В суши-бар, который он знает.
Значит, сидели они не за пиццей.
— Эрик говорил что-нибудь о Катбаде? Майкле Мэлоуне?
— Только то, что полиция арестовала не того человека. Он был очень возбужден. Все твердил о полицейском государстве — сама знаешь, какой он старый хиппи.
«Тем не менее Эрик был вполне готов отправиться к Нельсону за разрешением на раскопки, — думает Рут. — Ради археологии он пойдет на все, на все».
— Катбада выпускают, — говорит Рут. — Возможно, сегодня объявят об этом в новостях.
В конце концов, Нельсон не просил ее хранить это в секрете.
— Правда? — Питер явно заинтересован. — Не предъявляя никаких обвинений?
— Возможно, какие-то предъявят, не знаю.
— Рут, оставь; по-моему, тебе все известно.
— Нет, — не скрывает раздражения Рут.
— Извини, — кается Питер. Это ему не идет. — Ну, — оживленно спрашивает он, — как там Шона?
— Прекрасно. Все та же. Говорит, что откажется от мужчин и пойдет в монахини.
— Кто у нее сейчас?
— Один лектор. Женатый.
— Обещает бросить жену?
— Естественно.
Питер вздыхает:
— Бедная старая Шона. — Видимо, он думает о своем браке, потому что явно сник, даже волосы как будто потускнели. — Я всегда думал, что она выйдет замуж и народит десятерых. Сказывается старое католическое воспитание.
Рут думает о двух абортах Шоны; сперва вызывающие декларации независимости, потом бесконечные слезы.
— Нет, — качает она головой, — никаких детей.
— Бедная Шона, — повторяет Питер. Похоже, уходить он не собирается.
— Питер, — говорит Рут, стараясь не быть резкой, — ты хотел чего-то? Мне нужно идти.
Он как будто обижается.
— Просто пришел узнать, как твои дела. Подумал, может, ты не откажешься пойти вечером куда-нибудь выпить?
Рут думает о продолжении девичника: пино гриджио, Лайем, еда из ресторана, загадочные эсэмэски.
— Ладно, — соглашается она. — Это будет замечательно.
Они идут в ресторан в Кингс-Линн, находящийся неподалеку от бара, где Рут обедала с Нельсоном. Однако это заведение с претензиями: отпечатанные в типографии меню, белый деревянный пол, квадратные тарелки, ряды мерцающих свечей. Гоняя одинокую устрицу по белому фарфору, Рут спрашивает:
— Где ты отыскал это место? — И поспешно добавляет: — Просто превосходное.
— Его рекомендовал Фил.
Оно и видно.
Время еще раннее, и ужинают, кроме них, всего две пары: влюбленные лет тридцати, явно считающие минуты до того, как смогут улечься в постель, и пожилая чета, не обменявшаяся ни словом за весь вечер.
— Черт возьми, почему они не снимут номер? — бормочет Рут, когда тридцатилетняя женщина принимается слизывать вино с пальцев мужчины.
— Видимо, оба состоят в браке.
— Откуда такая уверенность?
— Будь они семейной парой, не стали бы разговаривать и уж тем более совокупляться при помощи пальцев, — негромко говорит Питер. — Посмотри на тех стариков. Пятьдесят лет блаженства в браке, и совершенно нечего сказать друг другу.
Рут хочется спросить, похож ли его брак на этот. «Молчи, — приказывает она себе, — он все выложит сам. Питер никогда не отличался замкнутостью».
Разумеется, Питер вздыхает и отпивает глоток дорогого красного вина.
— Как нам с Викторией. Мы просто… стали чужими. Знаю, это клише, но тем не менее правда. Нам не о чем говорить. Просыпаемся однажды утром и обнаруживаем, что, кроме Дэниела, у нас нет ничего общего. О, мы все еще нравимся друг другу и прекрасно ладим, однако нечто, жизненно важное нечто, исчезло.
«Но ведь то же самое произошло с нами», — хочется сказать Рут. Она вспоминает, как однажды посмотрела на Питера — умного, доброго, симпатичного Питера — и подумала: «Это мой спутник жизни? Я должна согласиться на сосуществование с этим славным человеком, прикосновений которого подчас даже не замечаю?»