— Устроим девичник?
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Хорошо, — растерянно бормочет она, открывая дверь, — проходи.
Рут даже не дает Шоне снять пальто.
— Эти письма писал Эрик?
— Какие письма? — пугается Шона.
Рут оглядывает комнату с полированным полом, с модными коврами, с фотографиями в красивых рамках — почти на всех запечатлена ее подруга — и только теперь обращает внимание на лоскутное покрывало на диване, на стопу новых романов на столе, на книжные полки с потрепанными томами классиков от Т. С. Элиота до Шекспира. Потом снова смотрит на Шону.
— Господи, — говорит Рут, — ты помогала ему, так ведь?
Шона, вновь похожая на загнанную лисицу, готова убежать, но потом, словно бы сдавшись, плюхается на диван и закрывает лицо ладонями.
Рут подходит ближе.
— Ты помогала ему, так ведь? — повторяет она. — Конечно, сам бы он не додумался цитировать Томаса Элиота. Ты специалист по литературе. Твое католическое воспитание, видимо, тоже пригодилось. Он ввел археологию и мифологию, ты — все остальное. Превосходная маленькая команда.
— Это было не так, — глухо произносит Шона.
— Нет? А как же?
— Все дело в Нельсоне, — говорит Шона.
— Что?
— Эрик его ненавидит! — Шона утирает глаза тыльной стороной ладони. — Вот и писал письма, чтобы уязвить Нельсона. Сбить с толку. Помешать раскрыть убийство. Наказать.
— За что? — шепчет Рут.
— За Джеймса Эгара, — отвечает Шона. — Он был студентом Эрика. В Манчестере. Все произошло во время беспорядков из-за подушного налога. Очевидно, группа студентов набросилась на полицейского, и он был убит. Джеймс Эгар находился в этой группе. Он ничего не сделал, однако Нельсон ложно обвинил его.
— Кто тебе это сказал? Эрик?
— Это знали все. Даже полицейские. Нельсону требовался козел отпущения, вот он и выбрал Джеймса.
— Он бы не сделал этого, — возражает Рут. И думает: «Не сделал бы?»
— О, я знаю, он тебе нравится. Эрик говорит, ты от него без ума.
— Вот как? — Стервозность этого заявления причиняет боль. — А ты что, не была без ума от Эрика?
— Была, — устало соглашается Шона. — До одержимости. Я делала все, что он захочет.
— Даже помогала писать эти письма?
Шона смотрит вызывающе.
— Да, — говорит она. — Даже это.
— Шона, но зачем? Велось расследование убийства. Возможно, ты помогала убийце избежать наказания.
— Нельсон сам убийца, — отрывисто бросает Шона. — Джеймс Эгар умер в тюрьме через год после ложного обвинения Нельсона. Покончил с собой.
Рут вспоминает стихотворение Катбада «Похвала Джеймсу Эгару». Вспоминает лицо Нельсона при виде этих рукописных строк. И запертый картотечный шкафчик в фургоне Катбада.
— Катбад, — говорит она. — Какова его роль во всем этом?
Шона истерично смеется.
— А ты не знала? — спрашивает она. — Он был почтальоном.
Глава двадцать третья
У Нельсона выдался тяжелый день. Но жизнь его давно уже состоит из защиты от тех, кто хочет его увольнения, подбадривания впадающей в уныние команды, споров с Мишель, требующей, чтобы он вовремя возвращался домой, и стремления поймать убийцу. Он думал, что вчерашние похороны Скарлетт слишком тяжелое испытание. Господи, маленький белый гроб, братья и сестры Скарлетт, потрясенные, страдающие в своих новеньких черных одеждах, появление родителей Люси Дауни и сознание, что он не оправдал их надежд. А потом необходимость подняться и читать вслух о воскресении и жизни. Он увидел среди собравшихся Рут и задался вопросом, не разделяет ли она его уверенности, что этот текст понравился бы автору писем?
И кроме того, Рут. Не следовало ложиться с ней в постель. Это совершенно непрофессионально и предосудительно. Он изменил Мишель, которую любит. Собственно, он был неверен ей еще дважды, но, успокаивает себя, эти мимолетные эпизоды ничего не значили. В таком случае Рут что-то значит? Она не его тип женщины. Но та ночь, нужно признать, была потрясающей. Рут, казалось, понимала его полностью — он никогда не испытывал такого с Мишель. Она как будто чувствовала его, прощала и доверялась так, что при воспоминании об этом у него и сейчас подступают слезы. Почему она это сделала? Что увидела в нем? Для нее он недостаточно интеллектуален. Ей нравятся щегольски одетые профессора с теориями о гончарных изделиях железного века, а не какой-то необразованный полицейский с севера.