– Угу. А к вечерней заре разбуди, не забудь, и кашки свари, с молочком.
– Считайте, что уже сделано, сиятельный господин Зиэль. Зерно свеженькое, аж светится, слаще меда будет.
– Мора мне проверять, или что?
– И напоен, и накормлен, и обтерт, и вычесан! Коням у нас – всегда бережный почет, хоть проверяйте, хоть нет.
– Вечером проверю. Показывай мне путь к перинам, хозяюшка Даруна, приотдохну малость… Чисто у тебя, уютно, не соврала… Стой! А подковы?
– Кузнец объяснил, что ко мне первой с утречка завернет, да на месте каждый гвоздик и проверит, если надо – поправит, а если что – и перекует, у меня на заднем дворе все необходимое для этого есть.
– Хорошо, ступай.
Нет у меня постоянного пристанища, сиречь жилища, в которое бы я возвращался из дальних и ближних странствий… Я уж не говорю о родных и близких… Но они мне и не надобны, все эти жены, сваты, сестры, слуги… А дети? Например, сын? Да какие тут могут быть дети, когда Морево на пороге! Но если без шуток, то мне и жилище ни к чему: вот уже лет пятьсот подряд я странствую, ночуя по трактирам, походным шатрам и казармам… иногда по чужим постелям… Тем более сейчас, напоследок, было бы очень странно – даже для меня – искать себе оседлый образ жизни… Вот и кочуем мы с Мором, моим новым конем, то туда, то сюда, от западных имперских рубежей к восточным, от южных к северным… Не то чтобы я прощаюсь с этим миром, но – так… Не надышался еще, не вполне насытился человеческим обличьем своим… На востоке я повертелся денек другой, да и уехал восвояси: очень уж там неприютно стало после извержения Безголовой! Зимы на востоке мягкие, однако – зимы, с вьюгами, со снегом, а в горах – так и с нешуточными морозами. Но только не в этот год: ныне погода на востоке с ума сошла… С неба валится грязь, совсем не снег, вьюги пепельные, удушливые, и любой лютый мороз, с далекого юга на лавовые пустыни забредший, мгновенно превращается в пар, не в слякоть даже. Но этому теплу не рады ни растения, ни животные, ибо нет там ни тех, ни других, и долго еще не будет… Точнее сказать – и долго бы еще не было.
А я не поленился, гору проезжая: нюх-нюх ноздрями запахи магические, взял след, нашел, подошел, постучал сапогом – камень аж колышется, ибо еще не остыл как следует…
– Камихай, а Камихай? Ты здесь, дружочек? Как оно тебе? Жив, здоров?
Глубоко-глубоко внизу очнулся, заворочался демон горы, в попытке прибежать на мой зов и доложить о своем самочувствии – ан крепко его расплавленный камень держит, собственными силами не избавиться вовеки…
– Да, Великий Господин! Освободи меня.
– Освободи??? А кто меня хотел съесть вместе с конем? А кто плясал предо мною, пряча недобрую ухмылку и подлые намерения лиходея? Нет уж, сиди здесь. И поверь мне, друг Камихай, ничего ты от этого не потеряешь. Ты думаешь – нам тут легко, среди туманов кашлять? Эй, ты слышишь меня?
Молчит Камихай, наверное обиделся. Хотя, вопреки суевериям и сказкам, демоны не умеют обижаться, вот и мой Камихай замер, выполняя мое повеление сидеть и ждать невесть чего и неизвестно сколько.
– Слышу, Великий Господин.
Облететь границы империи по полному кругу – дело быстрое и не трудное ничуть, особенно если доверить его не птеру, не демону, а мне. Но я не стал давать себе такое поручение, напротив: решил обследовать не спеша, трусцой, верхом на Море. Хорош коняга, мощный, рослый! Горошек тоже был очень силен, однако, на диво – мягчайшей души скотинушка, даже и странно, в который уже раз повторяю сам себе, что такому как я достался такой как он… Будь он жив – и не надо никакого другого… Не уберег. Эх, к хорошему быстро привыкаешь, ведь то же самое думал я и про моего дорогого Сивку, и про других животных, что жили при мне, но слишком короток век зверя, а тем более ратного… Да, Мор – злобный конь для всех посторонних, норовистый, глаз у него черный, недобрый, тем не менее, мы с ним отлично поладили: и лоб я ему не забываю поглаживать, и лакомства с ладони скармливаю, и гриву с хвостом вычесывать не ленюсь – умный-то простейшего всегда подкупит, во всем окрутит.
Империя в ее нынешних границах устоялась довольно прочно, небольшие прибавки почти не в счет. И прочность рубежей обеспечивается отнюдь не только умеренностью притязаний имперских владык, но также и яростью, с которой соседние варварские страны отстаивают свои права на дикость и самостоятельность. Я еду вдоль внутренних границ империи, естественных границ, образованных горами, пропастями, болотами, Плоскими Пригорьями, посматриваю магическим взором туда, на земли соседей – теперь они пустынны! Лишь там, на побережье знойного севера можно увидеть, как плещется жизнь в океане и морях его… Шаг за шагом, локоть за локтем – все мертво на суше. Что ж, забавно. Даже и не разворачиваясь в полную свою мощь, я одним лишь усилием разума постигаю примерную картину прошедшего «Морева»… Посланцы Вечности и Солнца, все эти безглазые поганые сгустки, никак не могли меня узнать, даже приблизившись вплотную, ибо я не желал быть узнанным, поэтому они искали наобум. Но сугубо в пределах империи. Для начала они, все же, перебрали и сделали мертвым то живое, что окружало империю, и, очертив таким образом рубеж, поползли внутрь с четырех сторон. Океания, столица империи, лежит на пересечении потоков маны, на этаком перепутье магических рек. Два самых мощных потока расходятся как бы крестом от столицы, на все четыре стороны света. Людишки, по моей, правда, незаметной подсказке, сообразили, что основное направление пресловутого Морева пойдет вдоль этих потоков. Только они решили, что основная цель Морева – сама столица, где должны сойтись, слиться воедино все четыре потока, но я знал, что это всего лишь способ загнать меня в ловушку. Расчертив на четыре куска местность, в которой я пребываю, они потом расчертят эти на мелкие образования, потом еще на более мелкие, последовательно изничтожая все живое на каждом куске. И действительно: как бы я не притворялся человеком, зверем, или демоном, рано или поздно в искомой области останется одно-единственное существо, которое вроде бы и живое, да безглазым посланцам Вечности не по зубам! Отсекли все лишнее – остался я один. То, есть, остался Я. Что и требовалось. И моему единственному Я со стороны посланцев должен быть предъявлен этот… ну, это… зернышко, венец, капля: дескать, увидев сие – немедленно взалкаю, и раскроюсь, и вернусь… Примерно так и случилось, только я отчего-то припоздал на несколько мгновений… И маркиз невовремя подсуетился со своим мечом… Одно мне странно, весьма странно: отчего эти сгустки решили, что я болтаюсь в пределах империи? Я бы мог запросто перелететь на другой конец света, и благоденствовать там, среди иных существ и обычаев… Или вообще уйти в моря и жить акулою, пока не надоест… Мог бы – да не сделал. Как бы то ни было – меня угадали и, в конечном счете, нашли. Теперь уже нет смысла никаких таких сгустков за мною посылать, живое в неживое просеивать, ибо я согласен, теперь мне надобно дождаться некоего предрассветного мига и оросить губы каплею… либо, там, возложить венец на бритую голову, сорвать росток бестрепетной рукою… или что-то в этом роде – все равно итог будет один: уйду и с вечностью сольюсь… Я бы мог поднапрячься и поточнее определить, где и когда сей миг настанет, но – зачем??? Он от меня все равно никуда не денется. Вот, со временем и постигну, а пока буду делать то, что мне нравится, к чему привык.