— Сегодня, дружок, ты выглядишь совсем как королева. — Лиана и Арман плыли в медленном вальсе. Он был здесь в качестве гостя Гаррисона. Лиану сопровождал сын одного из старых друзей отца, но она находила его глуповатым и скучным и была рада отдохнуть от него.
— Я чувствую себя неловко в этом платье, — сказала она с усмешкой. На миг она как будто снова стала пятнадцатилетней девочкой, и у Армана тоскливо сжалось сердце. Ему вдруг остро захотелось, чтобы Одиль была рядом, чтобы она тоже видела Лиану радовалась вместе с ними, пила шампанское Но миг прошел, и он вернулся к Лиане.
— Все-таки очень милый вечер, правда? Папа потратил так много сил… — сказала она, подумав про себя: «…и так много денег». Ей всегда было немного неприятно, что он так тратится на нее, но она не возражала, ведь это доставляло отцу радость. — Тебе нравится здесь, Арман?
— Мне никогда не было так хорошо, — улыбаясь, ответил он с такой галантностью, что она рассмеялась.
Обычно он обращался с ней как с ребенком, как с младшей сестрой или любимой племянницей.
— Это так на тебя непохоже.
— Да? Что ты имеешь в виду? Разве раньше я был грубым?
— Нет, но обычно я от тебя слышу, например, что дала дворецкому не те вилки, или что Лимож — это слишком официально для ленча… или…
— Перестань, хватит! Неужели я только это и говорю тебе?
— До последнего времени. И мне, признаться, этого не хватает. У тебя все хорошо?
— Далеко не так хорошо, как раньше. Другие даже не понимают, какой Лимож я имею в виду…
Он на мгновение задумался. Их разговор очень напоминал разговор мужа и жены; но не может же он представить себе Лиану своей — женой… или может? Или он настолько привык к заботе и поддержке Одиль, что теперь ждет того же от Лианы? Как это все же странно, хотя, если подумать, еще более странно, что Лиана и впрямь играла эту роль все эти месяцы. Он вдруг отчетливо понял, как ему не хватает ее теперь, когда она вернулась в колледж, не хватает не столько ее помощи, сколько разговоров с ней после обеда или утром по телефону.
— О чем это ты задумался? — Она слегка поддразнивала его, а он вдруг почувствовал себя ужасно неуклюжим рядом с этой хрупкой девушкой.
— Я подумал, что ты права. Я просто грубиян.
— Не смеши меня. На следующей неделе вся эта чепуха закончится, и я снова буду помогать тебе.
— Разве тe6e больше нечем заняться? — Он удивился. У такой красавицы должна быть куча поклонников. — Неужели никого — ни близких друзей, ни большой любви?
— Наверное, у меня иммунитет.
— Как интересно. Значит, тебе сделали прививку?
Начался новый танец, но они, как не без удовольствия заметил Гаррисон Крокетт, продолжали танцевать вместе.
— Расскажите мне про ваш иммунитет, мисс Крокетт.
— Возможно, я слишком долго жила с отцом. Я хорошо понимаю, что такое мужчина. Арман громко рассмеялся.
— Какое шокирующее заявление!
— Вовсе нет. — Она тоже рассмеялась. — Просто я знаю, что значит вести дом, подавать кофе по утрам и ходить на цыпочках, когда он является домой со службы в плохом настроении. Мне трудно воспринимать серьезно всех этих юнцов с их глупым романтизмом. Пройдет десять лет, и они будут возвращаться домой такими же раздраженными, как мой отец, и точно так же будут переругиваться за завтраком с женами. Я просто не могу слушать без смеха все их романтические бредни. Я прекрасно знаю, что с ними станет потом. — Она улыбнулась ему, как умудренная опытом старушка.
— Ты права, Лиана. Ты слишком много повидала. — Ему в самом деле стало грустно. Он вспомнил все те романтические «бредни», которыми была наполнена их жизнь с Одиль, когда ей исполнилось двадцать один, а ему — двадцать три. Тогда они верили каждому сказанному слову и пронесли эту веру через все трудности, разочарования и войну. А Лиана уже отчасти утратила юношескую свежесть восприятия жизни. Но все же придет время — и появится человек, возможно, он будет старше других, в кого она сможет влюбиться; и тогда она поймет, что настоящее чувство сильнее прозы жизни.
— А теперь о чем ты думаешь?
— Я думаю, что когда-нибудь ты полюбишь и тогда все изменится.
— Может быть. — Он видел, что не убедил ее Танец закончился, и Арман отвел Лиану к ее друзьям.
В ту неделю между ними произошло что-то странное. Когда Арман снова увидел Лиану, он почувствовал, что смотрит на нее другими глазами. Внезапно она стала казаться ему куда более женственной. По сравнению с ней другие девушки выглядели просто детьми. Он вдруг почувствовал себя с ней неловко. Ведь он так долго не принимал ее всерьез, считая просто очаровательным ребенком. В день своего двадцатилетия она выглядела более зрелой, чем когда-либо: на ней было муаровое платье лилового цвета, и от этого волосы ее отливали золотом, а глаза казались темно-синими.
Арман вздохнул почти с облегчением, когда после своего дня рождения Лиана на все лето уехала на озеро Тахо. Она больше не помогала ему в консульстве, да он и не хотел этого. Он встречался с ней только на званых обедах, которые давал ее отец, а это случалось редко.
Все лето Арман усилием воли удерживал себя вдали от Тахо, пока наконец Гаррисон не настоял, чтобы он приехал к ним на День труда. Увидев Лиану, Арман мгновенно понял то, о чем Гаррисон уже давно догадался, — он был глубоко и страстно влюблен в девушку, которую знал еще ребенком. Прошло уже полтора года с того дня, как умерла Одиль, и, хотя он все еще тосковал по ней, его мысли теперь были заняты Лианой. Он не мог отвести от нее глаз, а когда теплой летней ночью они пошли танцевать, он с такой поспешностью отвел ее обратно к столу, будто не мог больше находиться близко к ней, не заключив ее в объятия. Она как будто не замечала его состояния — прыгала возле него на пляже, лежала на песке, вытянув длинные ноги, весело болтала, рассказывая смешные истории. Она казалась более оживленной и прелестной, чем когда-либо. Но к концу уик-энда Лиана вдруг стала ощущать на себе его взгляд, почувствовала его настроение и притихла, как бы поддаваясь тем же чарам.
Лето кончилось, все вернулись в город, а Лиана в колледж. Несколько недель Арман боролся с собой, пока, наконец, не понял, что больше не выдержит, и позвонил ей. Он хотел просто поздороваться и узнать как дела, но стоило ему услышать ее болезненно слабый голос, как в нем мгновенно вспыхнула острая тревога за Лиану. Девушка пыталась убедить Армана, что все в порядке, но на самом деле все эти дни она страдала почти так же, как и он. Она не могла разобраться в своих чувствах и не знала, как поступить. Ей казалось, что она виновата перед Одиль, но поделиться сомнениями с отцом она не решалась. Она была безумно влюблена в Армана. Но ему уже исполнилось сорок пять, а ей еще не было и двадцати одного. Он недавно похоронил жену, женщину, которую Лиана горячо любила и уважала. Она все еще помнила прощальные слова Одиль: «Позаботься об Армане… Ты будешь нужна ему…». Но теперь она уже не так нужна ему, и, конечно же, Одиль имела в виду совершенно иную заботу.
Следующие три месяца прошли в ужасных мучениях. Лиана почти забросила занятия в колледже, а Арману казалось, что хон сойдет с ума в своем кабинете. Они встретились на рождественском вечере, который устроил Крокетт, и к Новому году отказались, наконец, от борьбы. Однажды вечером, когда они вдвоем возвращались с праздничного ужина, он не смог больше сдерживаться и в порыве чувств высказал ей все. Ее чувства излились с такой же силой. С этого дня они встречались каждую неделю на уикэндах, выбирая тихие места, чтобы не стать предметом сплетен. Наконец, Лиана решилась поговорить с отцом. Она ожидала натолкнуться на сопротивление, даже на гнев, но услышала в ответ удовлетворенный вздох облегчения.
— Наконец-то до тебя дошло! Я-то это знаю уже два года. — Он смотрел на нее сияющими глазами.