Когда она спустилась к обеду, Джордж заметил, что Лиана сегодня выглядит как-то особенно устало. Она была бледной и изможденной. Дядя заподозрил, что она что-то недоговаривает.
— Получила вести от Ника?
Раньше она всегда сообщала дяде, когда получала письмо от Ника, но последнее время молчала. Сейчас Лиана лишь покачала головой.
— Я получила сегодня письмо от Армана. Он устал, и у него болит нога.
Ей отчаянно захотелось сказать дяде правду, но нужно еще подождать, пока Арман не уедет в Лондон.
— А как Ник? — Он снова повторил свой вопрос.
Она пристально посмотрела на него.
— Мой муж Арман, а не Ник. Но старик сегодня тоже устал. Он быстро сказал:
— Ты, кажется, не вспоминала об этом всю весну. — Лучше бы он прикусил язык, особенно когда увидел горестное выражение лица племянницы.
Лиана ответила едва слышно:
— Мне не следовало забывать об этом.
— Лиана, прости. Я не хотел. Она печально посмотрела на дядю:
— Ты абсолютно прав. Во всем виновата я — и перед Арманом, и перед Ником. — Она вздохнула: — Я написала обо всем Нику несколько недель назад. Больше мы не будем писать друг другу.
— Но почему? Бедняга… — Старик был ошеломлен всем, что услышал.
— Я не имею права, дядя Джордж. Я замужняя женщина. Вот почему.
— Но Ник знал об этом. Она кивнула.
— По-видимому, я одна забыла об этом. И теперь я постараюсь искупить свою вину.
— Ну, а как же Ник? — Дядя расстроился. — Как ты думаешь, каково ему будет, когда он узнает об этом там, на войне?
Слезы застилали ей глаза.
— Я ничего не могу поделать. У меня есть обязательства перед мужем.
Он хотел было ударить кулаком по столу, но не решился. На лице у нее было написано бесконечное отчаяние.
— Лиана.. — Он не нашелся, что сказать, зная, что племянница не менее упряма, чем он сам.
Лиана встала из-за стола и пошла на работу. Казалось, с каждым днем она задерживается в госпитале все дольше и дольше. Через неделю после того как пришло письмо от Армана, она неожиданно получила еще одно письмо. Оно пришло из Лондона и было написано незнакомым почерком. Поднимаясь по лестнице, она гадала, от кого оно могло быть. Наверху она рассеянно вскрыла письмо. У нее ломило все тело — весь день она ухаживала за молодым человеком, потерявшим руку. У него началась сильная лихорадка, и он мог в любую минуту умереть. Неожиданно ее внимание привлекли слова: «Дорогая мадам…». Начало казалось обычным, но дальше она прочла: «С прискорбием должен вам сообщить, что ваш муж погиб вчера, служа своей отчизне. Он умер смертью героя, спасая жизни людей и сокровища Франции. Его имя останется в наших сердцах и в сердце Франции. Ваши дети могут гордиться своим отцом. Мы сочувствуем вам в вашем горе. Ваша потеря — это наша потеря. Но самую большую утрату понесла страна».
Письмо было подписано Муленом. Лиана снова и снова перечитывала: «Дорогая мадам… С прискорбием должен сообщить вам…» Это ложь. Самую большую потерю понесла не страна. Лиана смяла письмо и бросила его на пол. Она топала ногами и плакала. Он погиб… он погиб… безумие, что он остался там… бороться против немцев…
Она не слышала, что дядя давно окликает ее. Она не слышала ничего. Она лежала на полу и плакала. Он умер, Ник тоже умрет. Они все погибнут! Во имя чего? Ради кого? Она посмотрела на дядю невидящими глазами.
— Я ненавижу их!.. Я ненавижу их!.. Я ненавижу их!!!
Глава пятьдесят вторая
Вечером Лиана обо всем рассказала дочерям. Они плакали и долго не могли успокоиться, пока она укладывала их спать. Лиана очень побледнела, но к вечеру к ней вернулось самообладание. Какое облегчение она испытала от того, что теперь может сказать им правду. Девочки удивились, узнав, что их отец был тайным агентом Сопротивления, что он делал вид, что работает на Петена, а на самом деле он был бойцом де Голля.
— Он, наверное, был очень смелым. — Элизабет печально посмотрела на мать.
— Да.
— Почему же ты не говорила об этом нам раньше? — быстро спросила Мари-Анж.
— Потому что это могло быть опасно для него.
— Разве никто об этом не знал?
— Только те, с кем он работал в Сопротивлении.
Мари-Анж кивнула:
— Мы когда-нибудь вернемся во Францию?
— Когда-нибудь.
Это был вопрос, на который она и сама себе не могла дать ответа. У них больше не было дома. Им некуда было возвращаться, некого ждать. И у нее не было больше мужа.
— Мне Франция не очень нравилась, — призналась Элизабет.
— Это было тяжелое время, особенно для папы. — Девочки кивнули, и она наконец уложила их спать. Это была длинная ночь. Лиана знала, что она не сможет заснуть, и даже не ложилась. Странно было сознавать, что уже три недели его нет в живых, а она только сегодня об этом узнала. Она получила его последнее письмо уже после его смерти и не догадывалась об этом. В письме он говорил только о любви к родине, к ним, конечно, тоже.. но больше всего к Франции. Может быть, для него это имело смысл. Со смешанным чувством гнева и отчаяния она вошла в библиотеку и села за стол. Дядя Джордж уже встал, он очень волновался из-за нее.
— Может быть, хочешь выпить?
— Нет, спасибо. — Она откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
— Прости, Лиана. — Голос звучал нежно. При взгляде на нее он почувствовал себя таким беспомощным. Такой же беспомощной чувствовала себя она, когда ухаживала за потерявшим руку молодым человеком. — Я могу что-нибудь сделать для тебя?
Она медленно открыла глаза. Она чувствовала себя парализованной и окоченевшей.
— Нет. Теперь все кончено. Нам придется снова учиться жить.
Он кивнул и подумал о Нике: станет ли она теперь писать ему?
— Как это произошло9?
Раньше он не осмелился бы спросить ее об этом. Но теперь Лиана как будто немного успокоилась. Она посмотрела дяде прямо в глаза.
— Его расстреляли немцы.
— Но за что? — Он не рискнул добавить: «Разве он не был с ними заодно».
— Потому, дядя Джордж, что он был разведчиком. Он работал на Сопротивление.
Дядя только широко раскрыл глаза и пристально посмотрел на нее:
— Кем он был?
— Он делал вид, что работает на Петена, осуществляя связь с немцами. На самом деле он передавал важные сведения Сопротивлению. Из всех разведчиков он занимал самое высокое положение во Франции. Поэтому его и расстреляли.
Но в ее голосе не было гордости за него, только сожаление.
— О Лиана… — Дядя сразу вспомнил все, что говорил об Армане. — Но почему же ты ничего не рассказывала об этом?
— Я не могла говорить. Предполагалось, что я ничего не знаю, и я на самом деле долго не знала. Он сказал мне об этом перед нашим отъездом из Франции. — Она встала, подошла к окну и долго смотрела на мост.
— Но кто-то ведь должен был знать.
— Немцы расстреляли его за три дня до того, как его должны были переправить в Лондон.
Она поняла это из его письма и из письма Мулена.
Дядя подошел к племяннице и обнял ее.