— Я могу узнать, зачем тебе это надо? — спросил я осторожно, откладывая бумаги и не спеша их подписывать.
— В мое время их бы просто казнили. Всю семью, точнее обе семьи, причем очень жестоко. Сейчас эти методы почему-то не приветствуются.
— Да, какая жалость, что времена динозавров, которых ты смутно помнишь по своей юности, ушли в прошлое, — я откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на своего дядюшку.
— Как я уже сказал, почему-то методы, к которым я привык, не приветствуются, — невозмутимо произнес Эд. — Но, как оказалось, в этом времени существуют гораздо более жестокие методы — экономические. По разумному размышлению я понял, что Уилсоны все же не слишком виноваты, поэтому ограничимся Рубелами.
— И что, ты лично будешь всем этим заниматься?
— Ты в своем уме? — Эд удивленно приподнял брови. — Разумеется, нет. Но я не допущу, чтобы те, кто обошлись с прямым потомком Императоров как с надоевшей блохастой шавкой, пинком отправив за дверь, не понесли никакого наказания. Я перестану себя уважать, и в конечном итоге сопьюсь.
— Ну, я, конечно, не смогу допустить такого, — я поднял бумаги и еще раз их прочитал. Затем взял в руку ручку. — Ты мне поможешь вот с этим, — я обвел ручкой стол, заваленный документами, — или погрязнешь в удовлетворении своих высочайших потребностей?
— Разумеется, помогу.
— Развлекайся, — я махнул рукой, и подписал все, что мне отдал на подпись Эд. Я прекрасно понимаю, что такой импульсивный поступок может привести к экономическому краху одной из богатейших семей, но злость вперемешку с не до конца отступившей болью меня все еще не отпускали. Я хотел, чтобы Марина страдала.
Гномы не слишком обрадовались, но взвесив все за и против, сумели так провести дело, что я почти ничего не потерял, и даже остался в итоге с прибылью. Мне пришлось расстаться с парочкой небольших фабрик во Фландрии и подвести их под национализацию, но Фландрии в итоге достались только сами здания и земля, на которой фабрики были расположены. Зато мне удалось под шумок скупить землю в районе поселков типа «Двух Дубков», куда предприятия и были перенесены на радость местным жителям, у которых внезапно появилась работа.
И как ни странно, именно вывод основных активов позволил Эдуарду под шумок, поднявшийся из-за этого на бирже, нанести первый и сразу же последовавшие за ним менее сильные удары по финансовой империи Рубелов. К концу отведенного мне месяца, я не без злобного удовольствия читал в газетах, что их акции потеряли в цене уже на пятнадцать процентов и продолжают падать. И тут уже у меня зажглась в голове лампочка, потому что я увидел, как простую месть Эда, который не остановится, пока полностью не разорит Рубелов, превратить в многомиллионный куш. Я быстро схватил трубку и велел Гринвудсту передать брокерам, что если они не сумеют определить критическую точку падения цены акций Рубелов и не скупят контрольный пакет, я им собственноручно яйца откручу. Гном некоторое время молчал в трубку, а затем осторожно поинтересовался, не сидит ли у меня за спиной Дилан? Я даже оглянулся, чтобы удостовериться, что Рея поблизости нет. Тогда Гринвудст начал просить у меня прощение, как оказалось за то, что мне не достанется яиц для откручивания, если эти… дальше шли слишком непечатные эпитеты, умудряться проворонить хоть одну акцию, и отключился.
В общем, сделать пришлось много. Все это время я проторчал в поместье, мотаясь из него чуть ли не по всему миру. Элли я все это время не видел, даже не знал, чем она занимается. Каждый вечер у меня мелькала в голове мысль о том, что следовало бы сделать портал в квартиру в Хавьере, но я быстро отбрасывал ее в сторону, просто проваливаясь в сон не всегда даже на кровати.
И вот настал день, когда я, стоя на одном колене, в маленьком зале, напоминающем ритуальный покой, произносил слова клятвы перед четырьмя другими офицерами Службы безопасности Шории.
— Я, Деймос Фолт Нейман, клянусь всегда стоять на страже интересов своей страны Шории, ставить эти интересы превыше моих собственных и делать все для того, чтобы никакой враг ни внутри страны, ни пришедший извне не смог как-то навредить ей. И если я замечу, что кто-то из выбранных правителей Шории, возжелает сделать так, чтобы моей стране как суверенному государству угрожала опасность, независимо от первичных мотивов, я клянусь, что сделаю все возможное, чтобы призвать этого правителя к ответу по законам моей страны, а если у меня этого не получится, то произвести наказание лично, соответственно вине, — это на самом деле были очень страшные слова. Я, когда их впервые увидел, выпал в осадок и долго не мог прийти в себя. И только сейчас я понял, что служить буду действительно только своей стране и никому другому. А еще я понял, почему офицеров СБ никогда не назначают, никогда. И хотя я отдавал себе отчет в том, что меня производили в звание только потому что я Фолт, в этот момент я действительно верил в то, о чем клялся. — И пусть мои кровь и магия будут свидетелями искренности и нерушимости моей клятвы.