— Когда я разрешу задавать вопросы, я об этом вам сообщу, — она прошла мимо нас и села на каменную тумбу, которая заменяла преподавательский стул. — Как вы видите, эта аудитория специально создана для огневиков. Здесь нет практически ни одного горючего вещества, кроме нас с вами. Поэтому я говорю вам один раз, повторять не буду: полная сосредоточенность на моем уроке. Никаких отвлечений, ничего, что могло бы сбить вашу концентрацию. И если я вдруг увижу, что вы пытаетесь заниматься на моих уроках чем-то другим, кроме огня, вы очень сильно об этом пожалеете.
Так, я ее уже недолюбливаю. Как бы поделикатнее ей намекнуть, что я не имею никакого отношения к ее неадекватной, как и она сама, стихии, и свалить из этого класса куда подальше? Но тут мой взгляд упал на закусившего губу Хиттинга, и во мне заговорила так не вовремя проснувшаяся совесть: я не могу бросить своего недруга на растерзание этой стерве.
— Мистер Нейман, еще раз увижу, что вы витаете в облаках на моем уроке, и отработка вам будет гарантирована, — я посмотрел на Тарис с вызовом, но вовремя прикусил язык. Нарваться на отработку, которых у меня в жизни не было, это, скорее всего, попрощаться со сном. А я не могу себе этого позволить, потому что сон — это единственное время, когда мне удается хоть немного восстановиться. — А теперь достаем тетради, кладем их на вот эти специально изолированные магическим щитом третьего порядка подставки, и начинаем писать: «Стихия огня…»
Сегодня была только теоретическая часть. Мы писали так долго, что я почувствовал, как у меня заболела рука. При этом эффект был примерно как после тренировки: уже через полчаса я ничего не соображал, тупо записывая то, что говорила Тарис.
Внезапно дверь кабинета распахнулась, и я услышал знакомый голос, который уже становился для меня родным.
— Мисс Тарис, я прошу вас не забываться и вовремя прекращать уроки, не заставляя ждать других преподавателей. Или вы настолько нас не уважаете, что вам наплевать на наше время и на наш учебный процесс? — Эван стоял в дверях, скрестив на груди руки. То, что он был зол, выдавали только плотно сжатые губы. Я покосился на часы Хиттинга и широко распахнул глаза. Ничего себе мы позанимались. Уже прошло пятнадцать минут после начала следующего занятия.
— Но, я еще не закончила…
— Вы думаете, что меня это волнует? — полковник, похоже, разозлился еще больше. — Постарайтесь в следующий раз правильно распределять время, отведенное вам, не пытайтесь испытывать мое терпение. Нейман, быстро в зал, разминаться.
Мы с Хиттингом переглянулись, побросали тетради в сумки и быстро вымелись из класса. Мне только разборок между преподавателями не хватает для полноты всех свалившихся на меня ощущений.
— Мистер Хиттинг, я так понимаю у вас наше занятие последнее? Тогда я попрошу вас остаться и продолжить, а мистер Нейман по причине своей занятости будет заниматься со мной индивидуально. С директором я согласую, — раздалось от двери кабинета, который мы только что покинули.
— Но, — я резко развернулся и увидел ничего не выражающее лицо своего преподавателя.
— Что «Но», мистер Нейман? Это не я затянула начало учебного года. Прошел месяц с начал занятий, и этот месяц нам необходимо будет наверстать. Так что возражения не принимаются. Я еще раз вам скажу, а вы попытаетесь запомнить, а в идеале, понять: магия огня самая опасная магия. И опасная она в первую очередь для самого мага. Все, свободен, завтра вам сообщат о времени дополнительных занятий.
— Стерва, — прошептал я, развернувшись в сторону двери.
— На первый раз, я приму это за комплимент, — раздался мне в спину голос зеленой ведьмы.
— Еще и ушастая, — буркнул я и вылетел из кабинета. Если она еще что-то хотела сказать, то не успела. Или я не такой ушастый.
Надо поговорить с Алексом до того, как эта магичка до него доберется. Похоже, неважно в какой ипостаси находится Эдуард, он все равно притягивает неудачи ко всем, кто находится близко от него.
Глава 10
Я упал на мат и хлопнул рукой по полу.
— Уже лучше, вставай, — Эван подошел ко мне и протянул руку, помогая встать на ноги.
— У меня никогда не получится, — проворчал я, потирая ушибленное плечо.
— У тебя уже получается довольно неплохо. Почему ты не сказал, что пятнадцатого ноября у тебя был день рожденья?
— А зачем? Был и был, — я пожал плечами. — Никогда этот день за праздник не считал. Какая разница, прожил я на этом свете пятнадцать лет, или пятнадцать лет и двадцать дней? Что от этого изменится? — я встал во фронтальную стойку лицом к полковнику и опустил руки вдоль тела. Я уже заметил, что эта стойка является у Эвана любимой, и большинство приемов он проводит именно из нее.