Обычно шумный и резкий Джузеппе мялся у двери, словно не зная, что дальше делать – и Гай представил его Кальпурнии сам:
- Это Джузеппе. Помнишь, я тебе про него рассказывал?
- Помню, - Кальпурния поднялась с кресла, - Очень приятно. Кальпурния, жена Гая.
Джузеппе шумно выдохнул:
- Фух, а я-то думал. Она тоже в курсе?
- Конечно, - Гай кивнул, - Я же сказал, здесь все свои.
Джузеппе разве что не сполз на пол от облегчения, а затем рассмеялся.
- И… Извини. Это нервное, - едва отсмеявшись, пояснил он, - Наверное, я слишком долго боялся себя выдать перед Лентуллом.
- Бывает, - Гай похлопал его по плечу, - Проходи, устраивайся, еду сейчас принесут.
В отличие от них с Матием, Джузеппе предпочел кресло:
- Извини, не могу есть полулежа.
Гай пожал плечами:
- Ну не можешь и не можешь, чего извиняться-то?
Пусть и едва уловимо, но что-то изменилось даже в Джузеппе. Почти месяц нервного ожидания в заложниках у Лентула Спинтера явно не пошел ему на пользу.
Вскорости, рабы принесли первые блюда. Накинувшийся на еду и вино Джузеппе тарахтел не переставая – и уже скоро о том, что с ним случилось, знали все. Кальпурния периодически охала и заваливала его вопросами, а он, заполучив благодарного слушателя, распалялся еще сильнее.
Намного более молчаливый Пауль присоединился к ним чуть позже и так резво налег на вино, что быстро захмелел.
Дождавшись, пока повеселевший Джузеппе забудет про опустевшую тарелку и откинется на спинку кресла, Гай наконец перешел к делу.
- Публий Цестий Карр, говоришь? – спросил он. Джузеппе бросил на него недоуменный взгляд, и он пояснил, - Ты представился Публием Цестием Карром?
- Да, - Джузеппе махнул рукой, - Ляпнул что первое в голову пришло. А что?
- Да я все думаю, как вас легализовать, - Гай задумчиво почесал голову, - С Паулем все понятно, он не знает латыни и вариант только один – оформить его отпущенником Матия. А вот с тобой…
- А что со мной? – не понял Джузеппе.
- Ну смотри, - Гай принялся загибать пальцы на свободной руке, - Если ты – римлянин, о тебе должны быть данные во всех цензах за всю твою жизнь. За последние тридцать с хвостиком лет их было пять, и ни в одном тебя нет. Это раз. Два – я не смогу подделать такое количество архивных документов, не вызвав вопросов. В конце концов, ты должен был участвовать в выборах и должен был быть приписан к какой-нибудь городской, или, чего хуже, сельской трибе[3]. Подкорректировать список какой-нибудь трибы не сложно, но память людей не подделаешь – и никто из них о тебе никогда не слышал.
Джузеппе поник и по этому поводу подлил себе еще вина:
- И что же делать?
- Могу разве что предложить оформить тебя через Цизальпик.
- Это как? – Джузеппе заинтересовался, но не настолько, чтобы выпустить бокал из руки.
- Ты что, не помнишь? – Гай попытался недоуменно на него посмотреть, но только чуть не свернул себе шею, - Цизальпийцы получили гражданство от меня. Я могу подправить буквально один список – и ни у кого не возникнет к тебе никаких вопросов. Но. Тебе придется сменить имя.
- Так, подожди, это я что… - протянул Джузеппе, и Гай тут же понял, куда он клонит.
- Станешь Юлием, да.
Прибытие Саксы не имело никакого шанса остаться в Городе незамеченным – тот позаботился об этом, всю дорогу рассылая тревожные письма всем возможным адресатам. Едва переступив границу померия, он тут же попал в оборот, который невообразимо тешил его самолюбие. Выловить его и пригласить на ужин оказалось сложнее, чем Гай думал, но Каллимах все-таки справился.
- А с чего это Сакса стал такой важной шишкой? – полушепотом недоумевал Джузеппе, - Или я что-то путаю, или…
Дорвавшись наконец-то до Рима, он хотел узнать и посмотреть все – и последние несколько дней, ставший его невольным экскурсоводом Гай чувствовал себя как вымотанная белка, которая застряла в колесе без возможности выбраться.
Они шли по Марсовому, и Гай изо всех сил старался не смотреть в сторону закрытой курии[4], просто на всякий случай.
- Ты что, - хмыкнул Гай, - Он смог выжить и удрать от Лабиена после разгрома своего брата. Такие письма всем писал, что кровь в жилах стыла.
- И?
- И он мне нужен, как воздух, - просто пояснил Гай, - Мне нужно восточное командование, Карр, - на людях все-таки лучше было придерживаться легенды по максимуму, а вечером на Марсовом недостатка в людях никогда не было, - Если и есть что-то, способное заставить сенаторов прекратить блокировать голосование по назначению проконсула Сирии, то это страх. Сакса отлично его нагоняет.
Джузеппе замер на месте и уставился на него так, как не таращился даже тогда в больнице. Отблеск закатного солнца отразился от его новехоньких очков[5], чуть не ослепив Гая.
- Ты собрался на восток?! – воскликнул Джузеппе.
- Ну да, - не стал отрицать очевидное Гай.
- Я с тобой! – воодушевленный крик Джузеппе, наверное, было слышно даже на Капитолии.
Гай шикнул на него и парировал:
- Исключено.
Но Джузеппе пропустил его слова мимо ушей.
- Слушай, я может не умею обращаться с оружием, но я могу просто сидеть при штабе. Писарем. Посыльным. Просто принеси-подай, мне все равно! Гай, ты что, это же… Это же… Я историк, я не могу такое пропустить!
Гай отчаянно пытался отыскать хотя бы один внятный аргумент, чтобы отказать, но не мог найти даже самого завалящего. При штабе всегда крутилась куча народу сомнительной полезности – и военная некомпетентность Джузеппе не была, на самом деле, и близко самым страшным недостатком.
- Ладно, я подумаю, - не найдя ни одного железного аргумента “против”, Гай сдался.
Воочию рассказы Саксы производили еще большее впечатление – Гай имел счастье убедиться в этом не далее, чем этим же вечером. Завороженно слушающие его испуганные гости не оставляли никаких сомнений – дождаться его было правильным решением.
Как только Сакса закончил свой длинный эмоциональный монолог, Бальб обеспокоенно покачал головой:
- Это просто ужасно, Квинт Децидий. Они должны за это поплатиться.
Сакса отставил от себя бокал и энергично закивал:
- Я думал завтра выступить на заседании Сената. Нам срочно нужны подкрепления, еще вчера.
- Сторонники Антония в Сенате блокируют любые попытки не то, что проголосовать за назначение проконсула Сирии, даже обсудить его, - Гай вмешался в их разговор.
Сакса зарычал:
- Идиоты! Все, нет больше Антония. Я не знаю, что с ним сделал Лабиен, никто не знает, что с ним сделал Лабиен, но его больше нет. А Лабиен уже примеряется к Македонии! Что там Цензорин с двумя легионами навоюет один?!
Его даже не понадобилось мягко подталкивать к правильной мысли – он пришел к ней сам.
Ближе к полуночи от гостей остались только воспоминания, беспорядок, который шустро убирали рабы – и пьяный Пизон, который пришел на ужин без жены и теперь не хотел показываться ей на глаза, пока не протрезвеет.
Поднявшийся ветер наполнял сад приятной прохладой – и уносил дым от сигарет ввысь.
- Слушай, Джузеппе, - задрав голову, Гай наблюдал за рассеивающимися клубами дыма, - Вы еще не разбирали те сумки, которые Матий притащил?
Джузеппе затянулся и задумчиво выдохнул:
- Не, когда бы? Я же все время с тобой был.
- Я заметил, - хмыкнул Гай.
В отличие от потерянного и немного дезориентированного Пауля, Джузеппе очень быстро сориентировался в ситуации – и сегодня даже ухитрился проникнуть на ужин, когда все основательно напились. Гай был готов поклясться, что из тех пьяных разговоров, что он успел подслушать, он бы с легкостью смог сочинить целую монографию, а может быть даже не одну – но здесь и сейчас в ней не было никакой необходимости.
- Рабы отнесли все в одну из гостевых спален, - вмешалась в их разговор Кальпурния, - Я сказала им ничего не трогать. Мало ли что.
- Ну вряд ли там что-то может взорваться! – хмыкнул Пизон.
Гай усмехнулся:
- Я бы на твоем месте не был бы настолько категоричен.