До того тихий, Пауль кивнул:
- Аккумуляторы от перепадов давления рвет только так.
- Так пошли сейчас посмотрим, что там, - высказал общую мысль вслух Джузеппе.
Так они и поступили.
В сумках обнаружился настоящий клад. Среди тряпок, рюкзаков и прочей ненужной мелочевки, были несколько ноутбуков, россыпь мобильных телефонов, какие-то лекарства – и непонятная серая коробка, которая весила намного больше, чем выглядела. Маркировка на ее боку не говорила Гаю ни о чем.
- Это еще что за фигня такая? – бросив попытки вытащить коробку из сумки, Гай раздосадовано пнул ее ногой.
- Термоядерный аккумулятор, - невозмутимо отозвался Пауль.
Гай с подозрением посмотрел на него и на всякий случай отодвинул ногу подальше от сумки.
- Что? – так же невозмутимо спросил Пауль.
- А он не бахнет?
- Да с чего бы это? – Пауль посмотрел на него так, как будто он сморозил невообразимую глупость, - Обычный литий-ион больше шансов бахнуть имеет, чем термояд.
Идея пришла в голову неожиданно - и Гай вкрадчиво уточнил:
- А если не аккумулятор, а реактор?
Пауль удивленно отпрянул:
- Какой еще реактор? Откуда реактор? Почему реактор?
Полночь была отличным временем для того, чтобы выложить все карты на стол.
- Там такая история, что ты не поверишь, но слушай…
Рассказ затянулся надолго – и как результат утром на жертвоприношениях Гай и Пизон синхронно зевали, словно соревнуясь между собой. Призом в этом странном соревновании должен был быть вывих челюсти – но их обоих каким-то чудом пронесло.
Как они с Луцием Цезарем и договаривались, все прошло без эксцессов – и знамения были самыми благоприятными.
Сквозь толпу, собравшуюся у храма Диоскуров, едва можно было протолкнуться. В какой-то момент Гай понял, что потерял где-то Пизона, но развернуться и поискать его среди скопления одинаковых окаймленных тог было невозможно.
Растревоженный рассказами с Востока народ напирал сзади – и дорога была только одна. Вперед.
Окруженный ликторами Бальб выглядел как островок стабильности в этом постоянно движущемся море людей, и Гай прибился к нему при первой же возможности. Дело сразу пошло веселее – и уже скоро они вырвались из объятий толпы и прорвались вовнутрь храма.
- Все как с ума посходили, - констатировал Бальб, придирчиво оглядывая свою запачканную чем-то тогу, - Сакса, по-моему, даже немного переборщил.
- Нам это только на руку, - хмыкнул Гай.
- Да уж, - Бальб оглянулся.
У подножия храма плескалась оттесняемая ликторами беспокойная толпа народа.
- Если мы и сегодня никого не назначим, они нас отсюда не выпустят, - хохотнул подкравшийся к ним Котта.
Как и все старики, он имел привычку просыпаться в жуткую рань, и сейчас выглядел свежо и бодро, в отличие от почти всех остальных. Вчерашняя попойка не прошла даром.
- Пусть только попробуют, - хмыкнул Бальб, - Ты видел эти похмельные рожи? Они хоть Митридата снесут, если он между ними и выпивкой встанет.
Пизон нашелся уже когда храм заполнился сенаторами настолько, что и яблоку было негде упасть. В руках он сжимал подозрительно пахнущий пирожок.
- Пизон, ты где эту дрянь взял? – принюхавшись, скривился Котта, - Выкинь, траванешься еще.
- Ага, сейчас, - Пизон кое-как устроился рядом с ними и с наслаждением вгрызся в пирожок, - Отстань. Я жрать хочу.
Котта сдавленно хохотнул в кулак, но больше ничего сказать не успел. Ликторы захлопнули тяжелые двери храма, Бальб поднялся со своего курульного кресла и зычно крикнул:
- Отцы-сенаторы, прошу вашего внимания!
Как ни странно – второго приглашения не понадобилось. Все разговоры разом затихли, и все взгляды устремились на Бальба и вальяжно развалившегося в своем кресле Мессалу Руфа.
- Полагаю, ни для кого не секрет, для чего мы все сегодня собрались, - продолжал Бальб, расхаживая мимо курульных кресел, - Однако, если кто-то из вас проспал последние дней десять, позволю себе напомнить – ситуация на Востоке окончательно вышла из-под контроля…
Гай зевнул. Сон то отступал, то подбирался – и сейчас ему хотелось только одного…
- Когда уже твоя Мария откроет свою кофейню… - страдальчески простонал Пизон, роняя голову на сложенные руки, - Я сейчас вырублюсь…
Сквозь толщу ткани, его голос звучал глухо.
- Дай ей время, - еще раз смачно зевнув, сказал Гай.
- …как вы все знаете, после этого вероломного предательства и последовавшего за ним поражения, одному человеку все-таки удалось сохранить свою жизнь, если не свои отряды. Сведения, которые он принес с собой в Город вызывают у меня глубочайшее беспокойство, отцы-сенаторы, и поэтому я хочу, чтобы вы тоже все его заслушали прежде, чем принимать какие-либо решения.
Группка сенаторов сзади попыталась было возмутиться, но, неподдержанный никем, этот протест быстро сдулся.
Страх был очень хорошим мотиватором. Наверное – самым лучшим.
- Слово предоставляется квестору Квинту Децидию Саксе, - без препятствий закончил Бальб.
Сакса поднялся со своего места и вышел в самый центр храма. Немногочисленные шепотки, что начали появляться, пока Бальб говорил, снова сошли на нет – и храм накрыла тишина.
- Отцы-сенаторы! – голос Саксы отражался от стен, многократно усиливаясь, - Мне доставляет великую скорбь быть вестником, что принес новости столь ужасные и столь постыдные, но, к сожалению, мне нечем подсластить горькую правду. Никаким словам не под силу передать весь тот ужас и позор, который постиг нас на востоке, но я попытаюсь.
С каждым словом он распалялся все сильнее и сильнее, словно загоняя себя в подобие странного транса. Сенат безмолвствовал, внимая каждому его слову.
- …стрелы летели со всех сторон и им не было ни начала ни конца. Солдаты падали под их натиском, и, когда…
- А я слышал совсем другое, - шепотом сказал Пизон. Гай бросил на него вопросительный взгляд, и он пояснил, - Легионы Луция Саксы просто отказались сражаться против Лабиена. Сложили оружие и перешли на его сторону. Сакса едва ноги унес. Вот говорил я Антонию, что нельзя затыкать все дыры на Востоке бывшими “освободителями”[6], но нет, он же лучше знает.
Версия Пизона звучала куда более похоже на правду.
- Дай ему покрасоваться, - хмыкнул Гай.
Пизон поднял руки в сдающемся жесте:
- Да я так, просто говорю.
- …с каждым часом промедления, да-да, отцы-сенаторы, вы не ослышались, часом – все больше и больше городов сдаются без боя, не выдержав одного вида этой безграничной орды! – распинался Сакса, - Вы, отцы-сенаторы, хорошо знаете меня, вы, отцы-сенаторы, знаете, сколь близкая дружба связывает меня и Марка Антония. И мне доставляет величайшую скорбь быть первым, кто вам это скажет. Антония больше нет.
По храму пронесся ошеломленный вздох. Кто-то подскочил с задних рядов – и первым крикнул:
- Врешь! Что, подсидеть его решил?!
И лавину было уже не остановить. Сакса пытался перекричать поднявшийся вмиг гул и рассказать свою точку зрения, но без толку.
Отцы-сенаторы любили шум ради шума, даже если для него не было никакого повода – а с таким поводом сами боги велели перессориться друг с другом как можно скорее.
- Тишина! – закричал Бальб, чем спровоцировал волну ненависти уже в свой адрес:
- Не тебе, выскочка, указывать мне, что делать! – Гай обернулся на голос, но в лесе поднявшихся со своих мест сенаторов не успел вычислить кричавшего.
Время замедлилось. Звуки доносились словно сквозь толщу воды, видоизменяясь и преображаясь. Сердце колотилось все быстрее и быстрее. В чьей-то руке что-то блеснуло и…
Тяжелая ладонь легла на плечо.
- Цезарь? – пробилось сквозь толщу, - Цезарь, что с тобой? Ты с нами?
Он резко обернулся, готовый бить или бежать. Обеспокоенное лицо Пизона подействовало в какой-то степени отрезвляюще, и пелена на мгновение отступила:
- Да… - шумно выдохнул Гай, - Да… Кажется…
- Что случилось? – Пизон не собирался отступать, - Ты так напрягся и побледнел.
- Не знаю. Ничего. Бывает, - односложно ответил он, и поднялся со своего места.
Подальше от этой враждебной стены, пока не стало слишком поздно.
- Квириты! – оказавшись посреди храма, недалеко от курульных кресел, крикнул Гай, пытаясь заглушить барабанную дробь сердца в ушах.
Ненависть пропадала из доносящихся голосов, снова превращаясь в обычное недовольство.
- Квириты, - повторил он, - Кому-нибудь из вас в последнее время писал Антоний?
Пораженные неожиданным вопросом, многие замолкли. Отдельные воинствующие друзья Антония попытались было снова поднять шум, но их никто не поддержал, и все заглохло даже не разгоревшись.
Вставший в горле ком никак не хотел отступать – и говорить было тяжело:
- Лично я получил от Антония ровно одно письмо, - Гай достал из складок тоги свиток, - Оно было отправлено в нонны апреля. Сейчас я вам его зачитаю.
По мере того, как он читал, строку за строкой, сердце успокаивалось. Непонятная, но знакомая пелена отступила, не оставив и следа.
- И больше ничего, квириты, - закончив, прокомментировал он, - Ни единой весточки, абсолютно ничего. Словно он испарился.
Бальб подскочил со своего курульного кресла и быстро оказался рядом:
- Отцы-сенаторы, если у кого-нибудь из вас есть какая-нибудь еще информация о местонахождении Антония, прошу вас не хранить ее в тайне.
На его призыв откликнулись всего несколько человек – и с ними Антоний тоже связывался в последний раз еще в первые дни апреля.
- Тогда, - резюмировал Бальб, когда все желающие высказались, - У нас просто не остается другого выбора. Нам необходимо снарядить армию на Восток прямо сейчас, или готовиться собирать кости.
Собирать кости никому не хотелось – и предложение Бальба не встретило никакого сопротивления.
- Предлагаю предоставить командование Гаю Юлию Цезарю, - голос Бальба вновь пронесся над храмом.
Результат голосования был предопределен еще до того, как Бальб открыл рот – и не принес никаких сюрпризов.
Звезды сошлись – и вечером Гай вышел из храма Диоскуров уже с империем[7] в руках.
Все только начиналось.
[1] Тит Помпоний Аттик. Близкий друг Цицерона, достаточно влиятельный человек, который состоит в переписке с подавляющим большинством римских нобилей. Поэтому ему при любой власти хорошо. Живет в Афинах.
[2] Нормальная практика. В корпусе писем Цицерона хватает копий чужих писем кому-то третьему.
[3] Городские трибы традиционно намного более многочисленные, чем сельские. По римской избирательной/законодательной системе голоса на выборах считаются по трибам (или центуриям, если выборы высших магистратов), поэтому в сельских трибах выше вес отдельного голоса – и соответственно сельские трибы более престижные. Сенаторы и богатые всадники обычно приписаны к сельским трибам, хотя жить могут где угодно.
[4] Курия Помпея, где убили Цезаря, находится на Марсовом поле.
[5] Может, стеклянные очки и делают относительно недолго, но в принципе очки существуют давно.
[6] Брут, Кассий and co. называли сами себя “liberatores”, что, в переводе с латыни, значит освободители.
[7] Imperium. Военная власть, военные полномочия.