Понурый Меценат сидел рядом и вяло помешивал головешки в костре.
- Что будем делать дальше? – неожиданный вопрос прозвучал как раскат такого нежеланного сейчас грома.
Растерянные слова прозвучали – и незаданный вопрос стал заданным.
Агриппа вздрогнул и затравленно оглянулся. Во взгляде Мецената читалась ставшая уже привычной потерянность.
- Не знаю, - Агриппа нахмурился и отвернулся назад – к такому успокаивающему и умиротворяющему огню.
Если бы Август был с ними, он бы точно что-нибудь придумал. Он бы уже знал, что им сейчас делать. Он всегда знал. Пусть Агриппа не всегда и не во всем был с ним согласен, это никак не отменяло самого факта.
У Августа всегда был план. Без него – они бежали, как затравленные крысы с тонущего корабля. Без цели, без перспектив, ведомые одним только страхом.
С этим нужно было что-то делать - и делать прямо сейчас.
- Ну смотри, какие у нас есть варианты? - Агриппа начал думать вслух, - Антоний сразу нет. Нам нечего ему предложить, кроме того - мы для него потенциально опасны. Он нас убьет быстрее, чем мы успеем рот открыть.
Потенциальный шанс повторить судьбу Помпея-старшего выглядел до ужаса реальным. Их с Меценатом головы словно бы уже катились по египетскому песку под хохот Антония – и никому не было до них никакого дела. Их потенциальные преследователи не пролили бы по ним ни единой слезы – не говоря уж о чем-то большем[2], в этом Агриппа совершенно не сомневался.
- Дальше. Секст Помпей, - продолжал рассуждать он. Меценат внимательно смотрел на него, словно ждал, пока он озвучит единственно верный идеальный вариант, - Не знаю. Не уверен.
- А по-моему Помпей - наш шанс, - пожал плечами Меценат. В его глазах промелькнуло что-то до боли напоминавшее надежду, - У нас с ним почти нет взаимных претензий. Да, он был в проскрипционных списках, но туда его занес Антоний и, я думаю, он об этом знает.
- С ним может быть и нет, но с теми, кого он приютил? – Агриппа невесело ухмыльнулся, - Почти все проскрибированные, кто успел сбежать, укрываются у него. Даже если он сам будет не против и примет нас, они быстро перережут нам глотки и выкинут в канаву.
- Но… Но мы ведь… - Меценат переменился в лице, и его голос дрогнул. Он явно не хотел признавать своего поражения.
- Гай, ну ты же знаешь, что это не так, - Агриппа мрачно ухмыльнулся.
- Но мы можем так сказать! – воскликнул Меценат, - Кто нас раскроет? Август мертв.
Теперь Агриппа смотрел поверх костра, куда-то в непроглядную темноту леса. Казалось, что еще чуть-чуть – и темнота уставится на него в ответ.
- Я не готов так легко предать память своего друга, - отчеканил он.
Повисла тишина, и в этой тишине он быстро пришел в себя. Помотав головой, он отогнал морок и обычным, спокойным голосом продолжил:
- Дальше.
- Дальше? – удивленно переспросил Меценат.
- Лабиен[3], - не обращая на него никакого внимания, продолжил Агриппа.
- Ты с ума сошел?! – очередное восклицание заставило его оглянуться.
Теперь в глазах Мецената читался неподдельный испуг.
- Нет, я абсолютно серьезно. Все не так безнадежно, как кажется, - продолжал Агриппа, - Его даже не было при Филиппах. Между нами нет ничего личного.
- Его может и не было, но остальные-то были! – взвился Меценат, - Да они нас еще быстрее в канаву отправят, чем проскрибированные Помпея!
- Не знаю, - Агриппа покачал головой, - Не думаю. Между нами была война. Мы победили, они проиграли. Ничего личного, просто такие правила.
Горечь поражения и страх загнанных зверей невозможно было сравнивать. Слишком разные эмоции. Слишком разные последствия.
Кто бы мог подумать, что роли поменяются настолько быстро.
- Это ты так думаешь, - резонно заметил Меценат и снова потянулся к палке чтобы помешать потускневшие угли в костре, - А теперь представь себя на их месте. Посреди диких парфян и бесконечных песков, без единого шанса когда-либо вернуться домой. И они точно знают, кто виноват в их положении.
В его словах было больше правды, чем Агриппа был готов признать.
- Мы, - невесело закончил мысль Агриппа, переводя взор на звездное небо над головой.
- Именно, - усмехнулся Меценат, а затем, переменившись в лице, добавил, - И откуда он нам только на голову свалился? Все же так хорошо шло…
Дополнительные пояснения не требовались – Агриппа сразу же понял, кого Меценат имел ввиду.
- Не знаю, - усмехнулся он, - В той истории, что он озвучил Августу, не вяжется слишком многое. Невозможно просто потеряться на четыре года, когда тебя в Италии каждая собака знает в лицо. Мог бы придумать хоть что-нибудь получше, или он нас совсем за идиотов держит?
Меценат усмехнулся и уставился на огонь.
- А кто мы, если не идиоты, Марк? – после продолжительной паузы, сказал он.
Повисла тишина, нарушаемая только треском костра, стрекотанием сверчков и тихими разговорами рабов, заканчивавших с приготовлением ужина.
Все не должно было быть так. Не могло быть так.
- Люди, такое ощущение, что с ума посходили, - первым нарушил тяжелое молчание Меценат, - Ты не заметил?
- М-м-м? – вынырнув из своих, не самых радужных мыслей, отозвался Агриппа, - Нет. Ты о чем?
На своем пути они проехали через многие большие и маленькие города, но, погруженный в мрачные размышления, он мало обращал внимание на окружение. Меценат всегда был куда более наблюдательным.
- Да так, - неопределенно отозвался Меценат, - Где ни проезжаем, только и разговоров о злых духах, гневе богов и конце времен.
В ответ Агриппа только пожал плечами.
- Ну а что ты хотел. Война только закончилась, Помпей блокирует торговые маршруты, еще чуть-чуть – и начнется голод. Мертвые возвращаются к жизни. Похоже на конец времен, не находишь? – хмыкнул он.
Люди всегда и везде видели знамения и свидетельства воли богов – и до недавнего времени это было им только на руку. Быстро раскусив фишку, они втроем практически смогли провернуть то, что доселе было немыслимым.
Но и это не помогло.
Мертвые должны были оставаться мертвыми, но одному конкретному мертвому это забыли объяснить.
- Да, есть такое дело, - Меценат хмыкнул, - У меня у самого такие мысли нет-нет, да и появляются иногда, если честно.
- Немудрено, - Агриппа грустно ухмыльнулся.
Их разговор продолжился утром, под тяжестью дождевых туч, с первыми лучами невидимого солнца. Зевающий Агриппа только успел взобраться на лошадь и легонько ударить ее по бокам, как Меценат нагнал его и с отчаянной надеждой спросил:
- Может быть, все-таки к Помпею? – так, словно и не было этого многочасового перерыва на сон, отдых и мрачные раздумья.
Задумчивый взгляд сонного Агриппы уткнулся в покачивающиеся на ветру кроны деревьев.
В их игре было ровно два пути. Победа или поражение. Строить планы имело смысл только для первого. Для второго не должно было и не могло наступить никакого “после”. Два года назад, под мрачным небом Филипп[4], он твердо решил для себя, что поражение равно смерть и придерживался этой парадигмы с тех самых пор.
Оказалось, в ней был один фундаментальный изъян.
Меценат продолжал, все больше и больше распаляясь с каждым словом:
- Просто смотри. Вот допустим, мы присоединимся к Лабиену и нас даже не убьют. И что дальше? Какой у него план? Программа? Перспективы? – Меценат хмыкнул и демонстративно развел руками, - Набегать на Сирию, грабить и убегать обратно под пяту к парфянским хозяевам? Я не такого себе хотел. Готов поспорить, ты тоже.
Не сдержавшись, Агриппа тоже хмыкнул. Список Мецената можно было продолжать до бесконечности.
Никогда не вернуться ни в Италию, ни тем более в Рим. Всю жизнь прожить предателями римского народа, - не формальными, которыми они наверняка уже являлись, но настоящими. И бесконечно ненавидеть себя. За непредусмотрительность. За медлительность. За неправильный выбор. За каждое его последствие.