Это был петушок.
УТРО НА ОЗЕРЕ
Весна летела за весной, а Леночка оставалась такой же выдумщицей. Мы часто ездим с ней на рыбалку с ночевой. Вот и сегодня мы переночевали под укрытием берёзовой рощицы.
Наш костёр почти потух. Время идти. Чтобы не случилось пожара, затоптали красные точки на чёрных головешках. И пошли.
Час был очень ранний. Пчёлка ещё не летала с цветка на цветок, сопровождая свой труд пением тонким, как звучание струны. Кузнечики ещё не принялись за своё ремесло - не ковали в траве. И где-то за краем луга, за перелеском, ещё отдыхало солнышко.
Я хотел провести Леночку к озеру самым коротким путём. Мы напрямик пересекли луг и подошли к лодке.
Там, где мы прошли, роса не блестела - мы сбили капельки её с травинок, и позади нас осталась проложенная тёмная тропа.
- Вода!-сказала Леночка и попросила у меня кружку.
Она хотела зачерпнуть озёрной воды и напиться. Но раздумала, подойдя к озеру. Поставила кружку в лодку. И, глядя в воду, одной рукой сняла белый беретик, а другой начала поправлять заплетённые косички. Днём её косички были русыми. А сейчас, словно обрызганные росой, потемнели. Она поправила платьице-матроску. Белые полоски на тёмном воротнике чётко отразились в воде.
Она забыла, что хотела напиться. Воды не было, перед глазами было зеркало, в котором виднелся берег, широкие тальниковые кусты и она с беретом в руке.
Наше двухвесельное судно сильное: оно скользит по глади озера игриво, несёт нас легко. Слева от лодки, на воде, переливается серебром отражение Млечного Пути.
Позади лодки остаётся на озере голубая с лазурными обочинами дорога - наш след.
Эти краски запомнила Леночка. Она любила раскрашивать картинки. Дома она нарисует и раскрасит нашу озёрную дорогу.
Вода морщинится и дрожит.
Мы не хотим будить ещё не проснувшееся озеро, и вёсла чуть-чуть пошевеливают воду.
Но кто-то встал раньше нас.
От тёмного берега кланяются навстречу нам редкие камыши. Я вспомнил: камышины стоят на пути ручья, вытекающего из озера. Это текущая вода заставляет их кланяться.
К нашей лодке приближается водяной круг, за ним второй, третий, ещё и ещё. Кто пускает круги в такой ранний час? Ага! Вот оно, серое семейство, выплывает.
Это оно пустило круги по воде.
Мамаша начала полоскать крылья, как бельё полощут, полетела вперёд потихоньку и закричала:
- Кря! Кря! Кря!
Крик тревожный. Это - властное приказание быстрее прятаться.
Леночке знаком этот крик. У нас на дворе живёт охотничья подсадная утка. И Леночка, приложив палец к губам, шепчет:
- Утки! Утки! Утки!
Беспокойные, как мышата, птенцы сбились в кучу, пищат.
Куда им деться?
Наконец малыши сговорились - нырнули разом, как по команде.
На воде нет ни одного. Только морщины, да трепет зыбких камышинок.
Моя спутница шепнула тревожно:
- Потонули?
Я успокоил:
- Живут. Спрятались. Где-нибудь сидят в воде, под лопухами, зацепившись носиком за травинку.
И теперь уже без тревоги новый вопрос:
- Утки тоже пробуждаются раньше солнышка?
- Когда мы спим и солнышко спит, утки купаются, моют и полощут свои пёрышки, играют в прятки - ныряют и, конечно, кушают.
Леночка хотела, чтобы поскорее показалось солнце. Она сказала, глядя на зарю:
- Засоня!
- Кто?
- Солнышко.
- Оно спит, а нам светло, - говорю я в защиту ещё не проснувшегося светила.
- Потому что оно недалеко от нас спит, вон за тем лугом. У солнышка ещё горит костёр, видишь- вон там розовеет, а наш - потух. Мы раньше встали.
Лодка плыла по направлению к сети, поставленной вчера вечером.
- Лодка идёт прямо к сети, - сказал я.
- Она помнит место, куда ходила вчера,- поддерживает разговор моя маленькая собеседница.
Даже неживые предметы она наделяет человеческими свойствами.
- Она идёт неслышными шагами.
- Кто она? - недоумеваю я.
- Лодка.
- Лодка плывёт, - поправляю я.
Леночка настаивает:
- Ты сам сказал: «Лодка идёт прямо к сети». У неё ноги - вёсла. Она идёт.
За разговорами мы не заметили, как лодка «дошла» до сети.
Перед нами, начиная от берега, метров на двадцать в длину белели поплавки из берёсты. Они держали одну сторону сети на поверхности.
В конце сети поплавки собрались в кучу.